Рассказывают также, что Абу-ль-Хасан-сукновал говорил: «Я часто ходил в Мекку (да увеличит Аллах славу её!), и люди ходили за мной следом, так как я знал дорогу и помнил водопои. И случилось в некий год, что я захотел достигнуть священного храма Аллаха и посетить могилу пророка его (молитва над ним и привет!) и сказал про себя: „Я знаю дорогу и пойду один“.
И я шёл, пока не дошёл до аль-Кадисии (480), я вступил туда и вошёл в мечеть и увидел там прокажённого, который сидел в михрабе. И, увидев меня, прокажённый сказал: «О Абу-ль-Хасан, я прошу разрешения сопутствовать тебе в Мекку». И я подумал: «Я бежал от спутников; как же я буду сопутствовать прокажённым?» — «Я не буду сопутствовать никому» , — сказал я потом, и этот человек промолчал.
А когда наступило утро, я пошёл по дороге один и оставался одиноким, пока не достиг аль-Акабы; (481) и я вошёл в мечеть и, войдя туда, увидел в михрабе прокажённого. «Слава Аллаху! — подумал я, — как это он пришёл сюда раньше меня!» И прокажённый поднял ко мне голову и улыбнулся и оказал: «О Абу-ль-Хасан, делается для слабого то, чему дымится сильный!»
И я провёл эту ночь в недоумении из-за того, что увидел, а наутро я пошёл по дороге один. И, дойдя до Арафата, я направился в мечеть, и вдруг вижу: этот человек сидит в михрабе! И я бросился к нему и воскликнул: «О господин, прошу тебя мне сопутствовать!» — и принялоя целовать ему ноги, но прокажённый сказал: «Нет мне к этому пути!» И я начал плакать и рыдать, когда сопутствовать ему стало для меня запретно, и прокажённый сказал мне: «Считай это ничтожным, бесполезно тебе плакать…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Четыреста семьдесят вторая ночь.
Когда же настала четыреста восемьдесят вторая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Абу-ль-Хасан говорил: „Когда я увидел, что прокажённый сидит в михрабе, я бросился к нему и воскликнул: „О господин, прошу тебя мне сопутствовать!“ — и принялся целовать ему ноги, но прокажённый сказал: „Нет мне к этому пути“. И я принялся плакать и рыдать, когда сопутствовать ему стало для меня запретно, прокажённый сказал: «Считай это ничтожным, бесполезно тебе плакать и проливать слезы“ И затем произнёс такие стихи:
«Ты плачешь о дальности, но в дальности ты виной,
И просишь ответа ты, когда невозможен он.
Ты видел болезнь мою и внешний недуга знак
И молвил: «Хворает он, ни взад ни вперёд нейдёт
Не видишь ты, что Аллах (велик и славен он!)
Даёт своей милостью все то, чего просит раб,
Коль был бы подобен я тому, что увидел глаз,
И тело хворало бы так сильно, как кажется,
А пищи со мною нет, с которой бы мог дойти
До места, куда идут к владыке людей послы, —
То есть у меня творец, чьи милости скрыты все,
И нет ему равного, спастись от дето нельзя.
Иди же ты с миром, и оставь чужеземца ты,
Изгнанник, когда один-единый лишь друг ему».
И я ушёл от него, и всякий раз, как я после этого приходил на привал, я видел, что он опережал меня. А когда я достиг аль-Медииы, след прокажённого от меня скрылся, и исчезли слухи о нем. И я встретил Абу-Язида Бистамского я Абу-Бекра аш-Шибли и нескольких шейхов и рассказал им мою историю и пожаловался им на то, что со мной случилось, и они сказали: «Не бывать тому, чтобы ты получил после этого возможность ему сопутствовать! Это Абу-Джафар-Прокажённый, во имя кого просят облака о дожде и по чьему благословению бывают приняты молитвы».
И когда я услышал от них эти слова, увеличилось моё стремление его встретить, и я стал просить Аллаха, чтобы он свёл меня с ним. И когда я стоял на Арафате, вдруг ктото потянул меня сзади, и я повернулся я вижу: это — тот человек. И, увидав его, я испустил великий крик и упал, покрытый беспамятством, а очнувшись, я не нашёл этого человека. И усилилась из-за этого моя тоска, и тесны сделались для меня дороги, и я стал просить Аллаха великого, чтобы дал он мае его увидеть.
И прошло лишь немного дней, и вдруг он потянул меня сзади, и когда я обернулся к нему, он сказал: «Заклинаю тебя, подойди ко мне и попроси о том, что тебе нужно». И я попросил его, чтобы он помолился обо мне тремя молитвами: первая — о том, чтобы Аллах сделал для метая любезной бедность, вторая — чтобы я не засыпал, имея определённый достаток, и третья чтобы дал мне Аллах взглянуть на его благородный лик. И он совершил для меня эти три молитвы и скрылся.
И Аллах внял его молитвам: во-первых, Аллах сделал бедность мою любезной, и, клянусь Аллахом, ничто в мире мне из более любезно, чем она; и, во-вторых, я уже столько-то лет не проводил ночь, имея определённый достаток, но при этом Аллах не заставлял меня терпеть нужду ни в чем. И, поистине, я надеюсь, что Аллах ниспошлёт мне исполнение и третьей молитвы и услышит её так же, как услышал раньше обе другие — он ведь великодушен и всемилостив. Да помилует Аллах того, кто сказал:
Факир украшен молитвами и достоинством,
Одет же он лишь в тряпки и лохмотья.
Бледный лик его — украшение; ведь случается,
Что бледным кругом лик луны украшен.
Изнурён факир долгим бдением в часы ночей
И слезы льёт из глаз своих обильно,
И друг ему, в дому его — поминание,
И беседует ночами с ним всесильный.
Факира просит о помощи всяк ищущий,
И также все животные и птицы.
Ради бедного посылает бог испытания,
Его милостью струя дождей нисходит.
Коль попросит о, чтоб пресёк Аллах беды горькие,
То погиб обидчик и смерть найдёт насильник.
Все создания больны болезнью тяжкою,
И он их врач, заботливый и щедрый.
Его лик сияет: коль взглянешь ты на лицо его,
Станет чистым сердце и свет его блеснёт там.
О стремящийся покинуть их, не зная их,
Отделен от них тяжкой ношей ты, несчастный.
Ты надеешься с сими вместе быть, во закован ты,
От желанного отдалён ты тяжкой ношей.
Если знал бы ты их достоинства, ты ваял бы им,
Из-за них бы лил из глаз ты слез потоки.
Людям с насморком ведь цветов не нюхать; поистине,
Одежде цену знает лишь посредник,
Так слеши к владыке, проси его о сближения,
Быть может, рок твоё поддержит рвенье.
Отдохнёшь тогда от вражды людей чрезмерной ты,
Получивши то, что желаешь ты и любишь.
Его милости обширны ведь для просящего,
И од — господь единый, покоритель».
64
Отзывы (0)