Рябчики

Рябчики — вот у кого поучиться надо в прятки играть.
Уж кому-кому, а нам-то, охотникам, доподлинно известно, какие они ловкачи по этой части.
По теретевиным или там глухариным выводкам умудрился — вывел человек легавых собак, разных там сеттеров да пойнтеров. Таких собак, что стойку на дичь делают.
Легавая собака носится впереди хозяина туда-сюда: дичь разыскивает. А как нашла, так на полном ходу — стоп! — и ни сместа.
Тетеревята, конечно, от нее в траве прячутся, под кочками. Прирпадут к земле, — не шелохнутся.
Каждый тетеревенок думает: "Она не на меня глядит. Она меня не заметит".
А собаке видеть их совсем и не надо: она носом точно знает, где они сидят, — чутьем.
Охотник, конечно, подходит, посылает собаку вперед. Тетеревята все разом — фырр! — срываются, летят кто куда. Тут уж, ясно, разве только слепой их не увидит: в воздухе да совсем близко.
Которые в траву опукстятся, — тех живо опять собака носом разыщет. А которые на деревья усядутся, — те перед тобой как на ладошке: рыженькие-то на зеленом.
Бери палочку-стукалочку, стучи: "Вижу! Вижу!".
А вот на рябчиков никакая собака не может.
Те, как ее заслышат, сразу — фырр! — и всем выводком по деревьям. Ружья поднять не успеешь.
А рябчик на дерево — и кончено: пропал из глаз.
Такое у него перо — неидимка. Самого защитного цвета в лесу пестрого. Все в серых, да черных, да рыжих рябинах., В лесу-то ведь все кругом в глазах так пестрит.
Только я придумал все-таки, как их на ветках высматривать.
Вспорхнет выводок с земли, и слышно: "Стук, стук, стук!" — по веткам расселись; я сейчас становлюсь на колено, голову к плечу нагибаю — и так гляжу.
Этак тебе все по-другому видится.
Лес будто набок приляжет. Ветки все слоями на небе, слоями. И сцчочки все торчат прямо от них или вниз. И уже не важно тебе, что листва пестрит: ты только сучочки эти и примечай.
Глядишь так, глядишь на деревья да вдруг и удивишься: почему один сучок на ветке столбиком вверх?
Эге, брат, вот ты где!
Стоит на ветке ножками, сам весь вытянулся, головка маленькая,- какой же это судочк на ветке столбиком вверх?
Эге, брат, вот ты где!
Стоит на ветке ножками, сам весь вытянулся, головка маленькая, какой эе это сучок, бутылочкой-то!
Ведь это рябчик.
Рябчик и есть.
Ну, тут я за палочку-стукалочку: стук! Мой.
 Однако, как говорится, и на старуху бывает проруха. Наскочил я на один выводок, — ну никак его не взять.
Так вот — там лесосека старая, так вот — лес за углом.
А в углу под большим лесом еще частый осинничек поднимается. И как сюда не придешь, — из этого осинничка выводок рябчиков — фырр! — и на большие деревья. Долетят — и пропали.
Уж как я их только ни высматривал: и с колена, и на землю ложился, ну нет ни одного рябчика на ветвях!
А и лес тут на опушке вовсе редкий, дерево от дерева в особицу стоит, — каждое просматривается, — лучше не надо.
А вот ни одного такого "сучка" нет, чтобы вверх глядел.
Дай, думаю, я к этому месту сбоку подойду, с опушки, — не улетают ли, мол, рябчики сразу в глубь леса?
Подошел. Рябчики из осинника вспорхнула, до первых больших берез и сосен долетели,- поминай как звали!
Что ты скажешь! Значит, тут они, на этих деревьях.
Рассердился я: как так меня, старого охотника, этакая пташка за нос водит? С места не сойду, пока не разыщу!
Приметил я одного рябчонка, как он до большой березы долетел. Подошел к этой березе и давай каждую ветку оглядывать.
Никогого не наглядел.
Отсчитал от ствола десять шагов и кругом дерева тихим шагом, — а сам глазами по веткам, как по ступенькам, — снизу доверху.
Рябчонка не видать.
Еще десять шагов отсчитал, — шире круг дал, высматриваю…
Нет, не видать!
Я упрямый. Я еще десять шагнов, еще больше круг даю, — зорко гляжу.
Все равно нет.
"Так, — думаю. — Так. А ежели я теперь в это самое дерево за выстрелю? Уж не пожалею заряда, — а ты у меня где-нибудь за выскочишь. Тут и узнаю, где ты хоронишься".
Выбираю, куда мне стрельнуть, — его спугнуть.
Все ветки, как одна, прямые, ровные. На одной только утолщение будто.
Приложился я да в это утолщение — ббах!
"Утолщение"-то мое брык с ветки да прямо к моим ногам и упало. Ряббонок это был.
Тут только я и разобрал, в чем дело.
Я-то ведь его высматривал, как он на ветке бутылочкой на ножках стоит. А он лежмя лежал, прижавшись.
Как его эдак-то снизу углядишь?
Потом я проверил: весь этот выводок так хоронился. Первые старики, а за ними весь молодняк.
Один такой хитрый выводок и нашелся во всем нашем лесу.
Зато и уцелел весь, кроме, конечно, этого моего первого рябчонка.
Надо же было мне как-то загадку разгадать.