Битва птиц

К завтрашнему утру покрой мне этот хлев крышей из птичьих перьев, да так, чтобы не сыскать в ней двух одинаковых перышков.
Делать нечего, взял молодец лук со стрелами, пошел по лугам, по болотам дичь стрелять. Полдня проходил, семь потов спустил, а все без толку. Откуда ни возьмись — Рыжекудрая Мэри:
— Устал, охотничек?
— Да притомился малость.
— А ты присядь, отдохни.
Присел он рядом с Мэри и задремал. Задремал на минутку, а проспал до утра. Поутру смотрит: все исполнено.
— Кто-то помог тебе,- проворчал великан.
— Уж не ты ли? — весело отозвался королевич.
— Погоди радоваться. Видишь вон ту сосну? На сосне — сорочье гнездо, а в гнезде пять яиц. Сваришь мне на завтрак эти яйца всмятку; а разобьешь хоть одно — пеняй на себя.
А сосна, скажу я вам, была такой вышины, что другой подобной и не сыскать. До нижних веток — триста сажен голого ствола, не меньше. Попробуй влезь!
Призадумался королевич, а верная Мэри — тут как тут.
— Эта задача,- говорит,- потрудней других. Есть только одно средство. Смотри и не бойся.
Взяла Мэри кинжал, отрубила себе все пальцы на руках и ногах, подкинула их вверх. Приросли ее пальчики к сосне, сделались лесенкой.
— Теперь взбирайся, мой милый, не мешкай. Достанешь сорочьи яйца и спускайся назад; да только смотри дотронься рукой до каждой ступеньки, не пропусти ни единой. А то не досчитаться мне пальца на руке или на ноге.
Вскарабкался королевич на вершину сосны, достал из сорочьего гнезда пять яиц и спустился на землю. И все пальчики Мэри спрыгнули к ней обратно и приросли каждое к своему месту, кроме мизинчика на левой руке, которого забыл коснуться королевич,- пропустил он в спешке одну ступеньку.
Получил великан сорочьи яйца на завтрак.
— Твое счастье, хитрец,- сказал он.- Значит, будем свадьбу играть.
Свадьба была долгая и шумная. Гости-великаны ели и пили без передышки, а потом пошли танцевать. Вот это были танцы! Просто чудо, как весь дом не развалился. Наконец настало время молодым отправляться отдыхать. Но и тут великан устроил испытание. Он одел своих дочерей в одинаковые пышные платья, волосы и лица прикрыл длинными накидками — и велел королевичу угадать, где его невеста. Мол, ошибешься — пеняй на себя!
А как угадаешь, если дочери великана одного роста и не видно ни лица, ни волос? Переводит юноша взгляд одной на другую и вдруг замечает, как одна из девушек чуть заметно пошевелила рукой; глядь, а на левой руке у нее мизинчика не хватает.
— Вот моя невеста, Рыжекудрая Мэри! — указывает королевич.
Крякнул великан с досады: снова его уловка не удалась.
Вот покинули королевич и Мэри пир, пришли в опочивальню, она ему шепчет:
— Если ты сегодня уснешь — пропадешь: отец убьет тебя. Одно нам спасенье — бежать, и не мешкая.
Вышли они потихоньку, оседлали лохматую сивую кобылку.
— Погоди,- говорит Мэри.- Придумала я одну шутку, перехитрим старика.
Вернулась в дом, разрезала яблоко на девять долек, положила две дольки в изголовье постели, еще две дольки — в изножье, еще две — возле двери в кухню, еще две — возле двери наружной и последнюю дольку — за порогом. Ускакали они.
Проснулся великан и позвал:
— Спите вы или нет?
— Нет еще! — отозвались яблочные дольки в изголовье постели.
Выждал он немного времени и снова позвал:
— Спите вы или нет?
— Нет еще! — отозвались яблочные дольки в изножье постели.
Выждал он и снова позвал:
— Спите вы или нет?
— Нет еще! — отозвались яблочные дольки возле двери в кухню.
— Что это вам не спится? — спросил великан.
— Нет еще! — отозвались дольки возле наружной двери.
— Куда это вы уходите? — встревожился великан.
— Нет еще! — отозвалась яблочная долька на дворе.
— Удирают! — завопил великан и вскочил на ноги.
Подбежал он, ощупал их постель — а постель давным-давно пустая, холодная.
— Это дочкины шутки,- проскрипел великан сквозь зубы и бросился в погоню.
— Чую, настигает нас отец,- говорит Мэри. — Засунь-ка руку в ухо сивой кобылки: что там найдешь, бросай на дорогу.
Вытащил королевич из уха кобылки веточку терна, бросил на дорогу. Тотчас позади них вырос терновый лес, да такой густой, что и хорьку не прошмыгнуть. Бросился великан напролом очертя голову, застрял в колючках.
— Снова дочкины шутки,- пробурчал он. — Был бы при мне мой топор, недолго бы я тут задержался.
Сбегал он домой, принес топор, да как начал им помахивать! Полчаса не прошло — прорубился он сквозь терновник.
— Оставлю-ка я здесь топор, а на обратном пути заберу.
— Украдем твой топор, украдем! — прокаркала ворона с ветки.
— Коли так, придется мне его домой отнести.
Сбегал он домой, отнес топор и снова пустился в погоню.
— Чую, настигает нас отец. Пошарь-ка опять в ухе кобылки: что там найдешь, бросай на дорогу.
Пошарил королевич в ухе сивой кобылки, нашел там серый камушек, бросил его на дорогу. Тотчас у них за спиной выросла каменная гора — да такая, что ни перелезть, ни объехать.
— Снова дочкины шутки! — пробурчал великан.- Были бы сейчас при мне мои кирка и молот, недолго бы я здесь задержался.
Сбегал он домой, принес кирку и молот, да как начал ими помахивать! Четверти часа не прошло — прорубился он сквозь гору.
— Оставлю-ка я тут свой молот и кирку, а на обратном пути заберу.
— Украдем кирку, украдем! — прокаркала ворона со скалы.
— Ну и крадите! Некогда возвращаться. — И бросился в погоню.
Снова почуяла Рыжекудрая Мэри, что отец настигает.
— Пошарь-ка еще раз в ухе кобылки — беда за спиною!
Послушался королевич, пошарил в ухе сивой кобылки, достал оттуда пузырь с водой и бросил на дорогу. Тотчас огромное озеро разлилось у них за спиной, широкое и глубокое.
Хотел было великан с размаху его перескочить, да не допрыгнул: упал посередине и утонул.
Весь день скакал королевич с женой на сивой кобылке. К вечеру подъехал он к родительскому дому.
— Ступай сперва один,- сказала Мэри,- расскажи отцу с матерью обо мне, а я тебя подожду здесь, у колодца. Только смотри не позволяй никому целовать тебя — ни единому живому существу! — не то забудешь меня навсегда.
То-то радость была во дворце, когда вернулся королевич! Но он помнил слова Мэри и не позволил ни отцу, ни матери поцеловать себя. Все было бы хорошо, да, к несчастью, старая охотничья собака узнала хозяйского сына, с радостным лаем бросилась ему на грудь и лизнула прямо в губы. В тот же миг забыл королевич о дочери великана, словно и не встречал ее никогда.
Ждала, ждала его Мэри, пока темнота не настала. Тогда она забралась на старый дуб, росший возле колодца, и устроилась на ночь в развилке сучьев.
Поутру пришла сапожникова жена за водой, заглянула в колодец, а оттуда на нее смотрит такая красавица, что глаз не оторвать. Подумала сапожников жена, что это ее собственное отражение, вернулась домой, швырнула пустое ведро на пол и говорит мужу:
— Ах ты, старичина-дурачина! Как ты смеешь такую красавицу писаную посылать за водой да за дровами?
— Да ты, должно быть, рехнулась,- отвечает сапожник.- Ладно; сходи-ка ты, дочка, за водой к колодцу.
Пошла сапожникова дочка за водой, и с ней случилось то же самое.
Вернулась она с пустым ведром и кричит отцу:
— Неужели ты думаешь, чурбан неотесанный, что я, такая красавица, буду твоей прислужницей?
Решил сапожник, что они обе в уме повредились, пошел сам за водой. Заглянул он в колодец, увидал там девичье лицо, оглянулся и видит: сидит на дубу красавица, да такая, что глаз не оторвать.
— Шаткая у тебя скамейка, красавица! — сказал сапожник.- Слезай на землю. Будешь гостьей в моем доме, сколько тебе захочется.
Стала Мэри жить в доме у сапожника. Ничем он ее не обделял, ни о чем не расспрашивал. Спустя несколько дней вызвали его во дворец. Королевский сын собрался жениться, так на свадьбу жениху и невесте заказали новые башмаки.
— Как бы мне хотелось хоть краем глаза взглянуть на королевского сына,- сказала Мэри.
— В чем же дело? Вот как сошью башмаки, пойдем вместе. Слуги меня знают. Они разрешат нам посмотреть на пир и на свадьбу.
И вот пришли они во дворец. Когда придворные увидели прекрасную незнакомку, они обрадовались, пригласили ее в пиршественную залу, усадили за стол и поднесли бокал вина.
Взяла она в руку бокал, не спеша поднесла к губам… И вдруг красным пламенем полыхнуло вино, и вылетели из него два голубя — золотой и серебряный.
Они стали порхать по залу, и кто-то из гостей бросил на пол несколько крошек. Тотчас серебряный голубь подскочил и все склевал.
— Если бы ты вспомнил, как я вычистила хлев, ты бы поделился со мной,- промолвил золотой голубь.
Снова кто-то бросил несколько крошек, и снова серебряный голубь первым подскочил и склевал их.
— Если бы ты вспомнил, как я сделала крышу из птичьих перьев, ты бы поделился со мной,- промолвил золотой голубь.
И вновь упали на пол несколько крошек, и вновь все склевал серебряный голубь.
— Если бы ты вспомнил, как я помогла тебе залезть в сорочье гнездо, ты бы поделился со мной,- промолвил золотой голубь.- Я потеряла тогда свой мизинчик на левой руке: посмотри, его до сих пор не хватает.
Взглянул тогда королевич на незнакомку, и словно в сердце его кольнуло: вспомнил он все, что с ним было.
— Так случилось,- обратился он к гостям,- что, когда я был немного помоложе, потерялся у меня ключ от шкатулки. Заказал я другой, но в тот самый день, когда его принесли, нашелся мой старый ключ. Как мне теперь быть, какой ключ сохранить — старый или новый?
— Мой совет тебе,- заметил один из гостей,- сохранить старый ключ, потому что он лучше подходит к замку и тебе он привычней.
Тогда поднялся королевич и сказал:
— Благодарю за мудрый совет и правдивое слово. Вот перед вами моя невеста, дочь великана, которая спасла мою жизнь, хоть и рисковала своей собственной. Только ее одну назову я своей женой.
Тут сел королевич рядом с Рыжекудрой Мэри, и свадебный пир пошел еще шумней и веселей прежнего.
Там, сказать вам по правде, и меня угощали: фиги с маслом давали да кашу в корзинке; и бумажные мне подарили ботинки — им бы сносу не было, кабы не разорвались!