Счастье-удача

Было где или не было, не доходя океана невиданного, за семьюдесятью семью странами, жил-поживал король. И был у него сын, королевич Янко.
Надумал король сына женить. Но тут случилась беда, соседний король чем-то этого короля обидел, пришлось ему на войну собираться. Теперь королю было уж не до свадьбы. Собрал он преогромное войско и пошёл воевать, а сыну велел домовничать да наказал строго-настрого не помышлять о женитьбе, пока он с войны не вернётся.
Ушёл король с войском, а Янко дома остался, правил страной, как умел. Время шло, годы пролетали один за другим, а отца нет и нет: всё с соседним королем воюет.
"Ну нет, не стану больше сидеть да ждать,- решил наконец королевич.- Эдак я до старости неженатым останусь, кто же знает, когда вернётся отец!" И поехал он невесту высматривать. Собрал немалое войско и с ним пустился в дорогу — пусть в чужих краях сразу увидят, что он не бродяга безродный, не аист его в клюве принёс. Но не успели они границу королевства своего пересечь, как навстречу им едет — а по правде сказать, бежит со всех ног — сам король: войско его разбили, да и он едва спасся.
Увидел король, что сын навстречу едет и войско ведёт, обрадовался. Он-то ведь думал, что сын прознал как-нибудь про его поражение и на помощь спешит! Зато и в ярость пришёл он великую, когда понял, что у Янко ничего похожего в мыслях не было, он невесту искать надумал.
— &mdазве не приказал я тебе носа никуда не высовывать, пока я не ворочусь?! — закричал король.- Коли ты моего приказа ослушался, знать тебя не желаю, ступай куда глаза глядят. И солдат моих я тебе не отдам, понял, щенок!
Сын уж как только отца ни уговаривал, объяснял: не век же ему холостым оставаться,- но король и слушать его не хотел. И войско всё отобрал. Один только егерь верный королевича не покинул, даже короля не послушался.
— Ваше величество, жизнь моя в ваших руках, а только я королевича Янко в беде не оставлю.
Так и не помирился отец с сыном, злющий-презлющий домой покатил, а сын с егерем в чужие края подались. Крепко горевал Янко, что отец доброго слова ему не сказал в напутствие, но прошла неделя, и горе его улеглось. Чему тут дивиться! Они ведь до тех пор ехали через горы и долы, через поля и леса, пока не прибыли на седьмой день пути в золотой замок Золотого государства и увидели там золотой цветок красоты невиданной — на солнце ещё можно смотреть, а на этот цветок — никак. Скажу между прочим, пока не забыл: в золотом замке жил король Золотой страны, а Золотым цветком звали дочь его единственную. Когда Янко въехал в замок, красавица у окна сидела и его увидела.
"Этот всадник не иначе как за мной приехал,- сказала она про себя,- а если так, я уеду с ним непременно".
Потому что хороша была королевна Золотой цветок, но и Янко всем взял — и красотою, и статью: взглянешь на него, залюбуешься.
Поднялся Янко во дворец, издалека заходить не стал, сразу всё рассказал королю: кто он и что он, откуда и зачем приехал. Понравился Янко королю.
— Что же, сынок, вижу, человек ты серьёзный, прямой. Я с радостью отдам дочь за тебя, живите счастливо до самой могилы, коли дочери по нраву придёшься.
Приказал король позвать Золотой цветок. Она мяться-стыдиться не стала, ответила прямо:
— Согласна я, пойду за него с лёгкой душой, потому что по глазам вижу: любит он меня.
Тотчас позвали священника, молодых обвенчали, свадьбу сыграли, семь дней пировали, мёд-пиво рекой текло, отсюда и дотуда всё затопило, и ещё на кривой вершок дальше.
Когда кончилось великое гостеванье, запрягли шесть красавцев коней в золотую карету, алмазами украшенную, и поехали молодые на родину Янко. Уже к вечеру до границы добрались и заночевали на постоялом дворе. Молодые сразу почивать отправились, но королевичев егерь во дворе остался, решил глаз не смыкать, Янко с молодой женой оберегать. Ближе к полуночи слышит егерь, опустились на крышу постоялого двора три вороны и разговор завели.
— Ох, подруги,- говорит одна ворона,- жалко мне этих юных супругов. Такие они красивые, а приходится помирать не поживши!
— Да уж, как смерти им избежать: ведь завтра под их каретой проломится золотой мост! — говорит другая.
— Злобная душа у отца королевича! — говорит третья ворона.- Это он приказал мост подпилить. Карр, карр, жаль их!.. Но тому, кто перескажет королевичу от нас услышанное, худо придётся — зверь ли он, человек ли, до колен окаменеет.
— И пускай окаменею, а королевичу расскажу про измену! — сказал егерь громко, так, что вороны его услышали.
— Карр, карр, жаль тебя! — прокаркали вороны и улетели.
Не успели они из виду скрыться, а на крышу опустились три голубя и — вот ведь чудо какое! — тоже начали меж собой говорить.
— Эх, бедняжки,- говорит первый голубь,- не поможет им, что мост благополучно минуют, всё равно не уйдут от погибели.
— Не уйдут, не уйдут,- сокрушается и второй голубь,- король-отец им карету пришлёт заколдованную.
— Эх, хорошо бы они в неё не садились! — говорит третий голубь.- Ведь если сядут, тотчас подымется страшный смерч, подхватит их вместе с лошадьми и каретой, а потом бросит оземь, да так, что и косточек от них не останется. Но если кто-то наш разговор подслушает, пусть остережется другим про это рассказывать, не то до пояса окаменеет.
— И пусть,- громко сказал егерь, чтоб услышали голуби,- всё равно расскажу.
Испугались голуби, вспорхнули с крыши и улетели. А на крыше — вот чудеса! — уже три орла сидят, разговаривают.
— Оно, может, конечно, статься, что ни мост, ни карета молодых не погубят,- рассуждает один орёл,- но что потом спасёт их, право, не знаю.
— И я не знаю,- подхватил другой.- В городе говорят, что король-отец вышлет сыну и невестке навстречу мантии, серебром и золотом шитые, с тем, чтоб они сразу в них облачились.
— Вот если б им как-нибудь намекнуть,- вздохнул третий орёл,- что стоит им те мантии надеть, и они мигом превратятся в обугленные головешки. Но мы им сказать не можем, а если кто-нибудь это сделает, в каменный столб превратится.
— Будь со мною, что будет, а доброго Янко погубить не позволю! — громко воскликнул храбрый егерь.
Утром собрались они в путь. Егерь отозвал королевича в сторону и говорит ему:
— Видел я ночью сон, добрый мой королевич, и знаю верно: если не станете вы меня слушаться, все мы погибнем. Так что вы уж поклянитесь, пока до дому не доедем, ни в чём мне не перечить.
Янко смеялся весело, смеялась и жена его.
— Ах ты, глупый, и в сон и в чох веришь!
— Может, и так, но вы мне ни в чём не перечьте до самого дома!
Они смеялись, но егерь не отступался. Наконец Янко поклялся, что будет ему во всем подчиняться.
Выехали они с постоялого двора и скоро были у золотого моста. Егерь говорит:
— Карету мы на этом берегу оставим!
— Это ещё почему же? — спросил Янко.
— А потому, что она совсем расшаталась, по мосту не проедет. Стыдно королевичу в такой колымаге жену везти.
Вышли они из кареты, осмотрели, оглядели со всех сторон, Янко даже залез под неё, оси проверил, за ним и жена полезла, но карета была всем каретам карета, на втулках и смазка ещё сверкала, потому как была она из чистого жидкого золота.
— Н-да,- сказал королевич, — я не вижу в карете изъянов. Но раз дал тебе слово, послушаюсь.
Оставили они карету на берегу и неспешно перешли реку по мосту, а егерь с лошадьми вплавь её одолел. Вошли в город пешком, там купили карету и поехали дальше.
Не успели из города выехать, катит навстречу гофмейстер в карете раззолоченной, говорит королевичу:
— Это вам его величество, ваш отец, посылает, она вашему званию приличнее.- И просит королевича с молодой женой пересесть в карету, отцом даренную.
Была та карета из чистого золота, даже втулка у колеса и та золотая. Но егерь сказал, что надо сперва осмотреть её и изнутри и снаружи, и сверху и снизу. Сделал он вид, что обнаружил изъян, и говорит королевичу:
— Ваше высочество, не садитесь в эту карету: с виду-то она хороша, а в дорогу совсем не годится.
С этим выхватил он меч свой и, боясь, что они всё же его не послушаются, разрубил драгоценную карету на мелкие кусочки.
Королевич Янко только хмыкал да головой крутил, но сделать ничего не мог: он же слово егерю дал ни в чём ему не перечить.
Сели они опять в свою карету, только что купленную, и невдолге увидели перед собой стольный город, где король проживал. Тут их уже поджидал нарочный; на одной руке у него перекинута мантия для королевича, на другой — для жены его. И та и другая золотым да серебряным шитьём сверкают, переливаются.
Обрадовался королевич отцову подарку, а его жена и того пуще обрадовалась, протянули руки, чтобы взять бесценные мантии, красоты невиданной, да только егерь вперёд них успел, у нарочного обе мантии выхватил и тут же разодрал их в лоскутья.
Потерял королевич терпение.
— Зачем же ты это сделал? — сердито спросил он егеря.
— Затем, что в таких мантиях слугам щеголять, а не вашим высочествам!
Королевич совсем рассердился.
— Как посмел ты?! — кричит.
Молодая жена плачет, обидно ей, что не королевич, а слуга тут приказывает.
А старый король во дворце из себя выходит, что Янко не удалось извести: не хотел он сыну простить ослушания. Но когда Янко с женой во дворец прибыли, он сделал вид, будто рад им сверх меры. Сам же места себе не находил, дознаться желал, каким таким чудом они козней его избежали, живы остались.
— Ну, сынок дорогой,- сказал король,- никогда бы я не поверил, что ты подарками отцовыми погнушаешься. Видно, не по вкусу пришлись. А я ведь как лучше хотел.
— Не сердитесь, дорогой отец,- сказал королевич,- мне ваши подарки очень понравились, но я моему верному егерю обещание дал, пока мы в дороге, во всём его слушаться, а ему, сумасброду, почему-то ни карета, ни мантии не понравились. Он сказал, что погибнем мы, если его ослушаемся.
"Ну, погоди же ты, егерь,- сказал король про себя,- ты у меня за это поплатишься!" Он и так-то на егеря зло затаил за то, что тот сторону королевича принял, с ним уехал невесту искать.
Собрал король судей-законников, и они присудили егеря к смерти. На другой же день на рассвете установили виселицу посреди двора дворцового, вывели егеря, под виселицей поставили. Прочитали большую, что твоя простыня, бумагу — приговор объявили и все его прегрешения перечислили.
— Что ж,- сказал егерь на это,- выходит, пришла пора помирать. Зато я жизнь моему доброму королевичу спас.
И рассказал он, что от ворон услыхал. Только договорил — до колен окаменел. Рассказал, про что голуби говорили,- в тот же миг до пояса окаменел. Про беседу орлов поведал — тут и вовсе в каменный столб превратился.
Горюет королевич Янко, места себе не находит