Вышел старик провожать зятя с дочерью и говорит:
— Эй, работники, запрягайте лошадей, сколько Пихта прикажет, да грузите все мое богатство. Ни к чему оно мне, старику. Одна у меня дочь и зять один. Пускай все им и достанется.
Вспомнил тут Пихта наказ Зары и просит старика:
— Слушай, тесть мой любимый, мне твоего богатства не надобно, у меня и своего столько, что нам вдвоем всю жизнь не прожить. Подари-ка ты мне лучше вон ту шашку, что у тебя на стене висит.
Заплакал тут старик горькими слезами:
— Ах, зять ты мой дорогой, уж лучше бы ты меня в одной рубашке оставил, все богатство мое увез, чем эту шашку просить. Да ладно, так уж и быть, отдам ради дочери единственной, уж больно ты ей по сердцу пришелся.
И вот снова Пихта с Зарой подъезжают к Москве, к той старой мельнице, где когда-то встретились.
— А теперь, Пихта, ты должен оставить меня. Поставлю я здесь шатер и буду ждать тебя. А ты сразу к царю отправляйся да эту шашку отнеси и напомни ему о его обещании, чтобы не забыл он цыган-конокрадов на волю отпустить. А потом иди к своей жене, ночуй у нее три ночи и приходи ко мне на старую мельницу, на этот раз навсегда.
Так Пихта и сделал. Явился он ко дворцу, а стража его не пускает. Разве к царю просто так попадешь?
Доложили его царскому величеству, что какой-то цыган его спрашивает, говорит, шашку волшебную достал для царской милости. Как услышал царь — сразу пропустить велел. И вот Пихта предстал перед царем.
Увидел царь волшебную шашку, глазам своим не поверил, мудрецов царских зовет. Три дня возились мудрецы с этой шашкой, все надписи на ней изучали да с книгами старинными сверяли. И вышло по всему, что да — та самая волшебная шашка и есть. Доложили царю. Обрадовался царь:
— Сдержал ты свое слово, цыган, а потому и я от своего слова не отступлю. Дарую тебе свободу, тебе и твоим товарищам. Ступайте куда хотите, но скажи братьям-конокрадам, чтобы они больше не попадались, а не то вот она шашка!
Отпустили по царской милости Боту и Хэладо, вскочили они на коней, и только пыль столбом поднялась.
С той поры о них больше никто не слыхал.
Пошел Пихта к своей старой жене, а ноги в свои дом не идут: больно уж полюбилась ему Зара, забыть ее не может. А слово держать надо. Кое-как промучился три ночи и бегом на старую мельницу, к шатру, где его Зара дожидается.
— Все я сделал, как ты мне сказала, жена моя любимая, что мы дальше делать будем? Отвечает ему Зара:
— Теперь, муж мой дорогой, будем жить по цыганскому обычаю, теперь ты мой хозяин, ты и решай, что дальше делать. Хочешь — кочуй, где тебе понравится, не хочешь — дом поставим богатый. Живи, как ты жил, только меня не бросай.
Всю жизнь Пихта жил оседло, а покочевал немного, и так ему это понравилось, что решил он в кочевье пойти.
— Только, Зара, поедем мы с тобой в те места, где нас цыгане не знают, не могу я в этих краях кочевать.
Что обо мне люди скажут? Что бросил свою старую жену, а другую взял, что всю жизнь не воровал, а тут на воровстве попался? Нет, не могу я в этих местах кочевать. Поедем-ка мы с тобой в южные земли, за тысячи верст отсюда.
Сказано — сделано! Запрягли они лошадей и отправились в далекие места, где их никто не знал. Много цыганских таборов повстречали они на пути своем. Завидовали цыгане Пихте из-за жены его, потому что такой красавицы никто не видел. Удивлялись они, какие знаменитые лошади запряжены в их повозку. Как увидят — встанут, глаза выпучат, и каждый думает, мол, не иначе как вор этот цыган, а лошади эти краденые, не может быть, чтобы он их своим умом и талантом нажил.
Стали цыгане присматриваться к Пихте. Вот проходит время, видят цыгане: своим умом живет человек, не ворует, а меняет коней. Раз сменяет, два сменяет, глядишь — богатство его увеличивается. Стали приветствовать Пихту цыгане, и опять прошла о нем большая слава. Добрым он был человеком, и бедный люд всегда около него ютился.
Миновал год. Начала жена Пихты мучиться, рожать время подошло. Когда родился сын, подзывает Зара мужа и говорит:
— Вижу я, собираешься ты сына крестить. Но прости меня, муж мой любезный, уж больно нездоровится мне сейчас, не могу я в церковь ехать, давай дадим ему имя сами. Пока.
А когда я поправлюсь, тогда и окрестим.
— Хорошо, пусть будет по-твоему, — согласился Пихта, — только каким именем мы назовем его?
Стал думать Пихта, да только какое имя он ни скажет, все не нравится Заре, уже сто имен перебрали, а все жене не по нраву. Любил Пихта свою жену, уважал настолько, что никогда поперек ее слова не делал.
— Так дай, — говорит, — ты сама имя мальчику. Какое имя дашь — такое и будет.
— Давай, Пихта, — говорит Зара, — назовем нашего сына Бэнгом.
— Ну что ж, Бэнг так Бэнг, чем не имя для цыгана. На том и порешили. В тот же вечер Зара подзывает мужа и говорит ему:
— Ты послушай, Пихта, что я тебе скажу. Но только помни: выполни мою просьбу, и тогда все у нас будет хорошо. Ты видишь, как я болею сейчас, как мучаюсь. Прошу тебя, три дня не заходи ко мне в полог, иди в другое место и там отдыхай. А меня трое суток не касайся, даже одним глазом не смей на меня посмотреть.
Пообещал Пихта. Пошел в другой полог и лег отдыхать. День прошел, не терпится Пихте. «Как, — думает, — жена там моя, Зара? Может, ей помочь надо, принести что-нибудь?» Хотел было пойти к ней, да вспомнил о своем обещании. Второй день проходит.
Еще больше — заскучал Пихта. Хоть одним глазком хочет на жену свою посмотреть.
Настала третья ночь. Совсем Пихте невтерпеж.
— Да что же это такое! — крикнул он в сердцах
79
Отзывы (0)