Маугли

Но что ты будешь делать, когда придут долы?
– Они должны переплыть через реку. Я думал вместе со стаей встретить их моим ножом в мелкой воде. Ударяя лезвием и раскидывая этих собак, мы могли бы повернуть их вниз по течению или охладить им пасти.
– Долы не отступят, и пасти им не охладить, – ответил Каа. – По окончании боя не останется ни человека, ни детёныша волка, а будут валяться только голые кости.
– Алала! Если мы умрём, так умрём. Это будет отличная охота. Но мой желудок молод, и я видел немного дождей. Я не мудр и не силён. Придумал ты что-нибудь лучше, Каа?
– Я видел сотню и ещё сотню дождей. Раньше, чем Хати сбросил свои молочные бивни, от меня в пыли оставался большой след. Клянусь первым яйцом, я старше многих деревьев и видел всё, что делали джунгли.
– Но это новая охота, – заметил Маугли. – До сих пор долы никогда не пересекали нашего пути.
 – Всё, что есть – бывало и прежде. То, что будет – только новое рождение ушедших лет. Помолчи, пока я сочту мои года.
 
 
 
Долгий час Маугли лежал среди колец питона, а Каа, опустив голову на землю, думал обо всём, что он видел, о чём слышал с того дня, как вылупился из кожуры яйца. Свет в его глазах померк; они теперь походили на мутные опалы; время от времени питон делал лёгкие, резкие движения головой то вправо, то влево, точно охотясь во время сна. Маугли спокойно дремал; он знал, что выспаться перед охотой очень хорошо, и привык засыпать в любой час дня или ночи.
Вдруг Маугли почувствовал, что спина Каа, на которой он лежал, стала больше, шире; питон надулся и зашипел со звуком меча, который вынимают из стальных ножен.
– Я видел все умершие года, – наконец сказал Каа, – и большие деревья, и старых слонов, и скалы, которые были обнажены и остры, прежде чем поросли мхом. Ты ещё жив, человечек?
– Луна недавно села, – ответил Маугли. – Я не понимаю…
– Хшш! Я опять Каа. Я знал, что прошло немного времени. Теперь пойдём к реке, и я покажу тебе, как защититься от долов.
Он повернулся, прямой, как стрела, двинулся к главному руслу Венгунги и погрузился в неё немного выше той заводи, которая скрывала Скалу Мира. Маугли был рядом с ним.
– Нет, не плыви. Я двигаюсь быстро. Ко мне на спину, Маленький Брат.
Маугли обнял левой рукой шею Каа, прижал правую к своему телу и вытянул ноги. Каа поплыл навстречу течению, как мог плыть только он один; рябь разрезанной воды окружила бахромой шею Маугли, а его ноги раскачивались в разные стороны под хлещущим телом питона. Мили на две выше Скалы Мира река сужается в ущелье между мраморными стенами, высотой от восьмидесяти до сотни футов. Там она несётся, точно из мельничной плотины, между уродливыми камнями, иногда прыгает и переливается через них. Но перекаты и пороги не смущали Маугли; в мире было мало воды, которая могла хоть на одно мгновение испугать его. Он смотрел то на одну, то на другую стену ущелья и беспокойно нюхал воздух; ощущал кисло-сладкий запах, очень напоминавший испарение от муравейника в жаркий день. Юноша инстинктивно опустился в воду, и только время от времени поднимал голову, чтобы подышать. Вот Каа два раза захлестнул хвостом затонувшую скалу, обвив Маугли одним кольцом. А вода неслась мимо них.
 – Это место смерти, – сказал Маугли. – Зачем ты принёс меня сюда?
– Они спят, – ответил Каа. – Хати не уступает дороги полосатому. Между тем Хати и полосатый сторонятся долов, а, по их словам, долы не поворачивают ни перед чем. От кого поворачивает вспять Маленький Народ скал? Скажи мне, господин джунглей, кто господин джунглей?
– Вот эти, – прошептал Маугли. – Это место смерти. Уйдём.
– Нет, смотри хорошенько; они спят. Здесь всё осталось в том виде, как в те времена, когда я был не длиннее твоей руки.
Расщеплённые и выветрившиеся скалы ущелья с самого начала джунглей служили приютом для Маленького Народа Скал – хлопотливых, свирепых, чёрных диких пчёл Индии, и, как Маугли отлично знал, все звериные тропинки поворачивали в сторону за милю от этого ущелья. В течение многих столетий Маленький Народ устраивал здесь свои соты, перелетал роями из одной расщелины в другую, опять выпускал рои, оставляя на белом мраморе пятна застарелого мёда; строил свои большие и толстые соты в темноте глубоких пещер, где ни человек, ни зверь, ни огонь, ни вода никогда не касались их. Всё протяжение ущелья с обеих сторон было увешено как бы чёрными, мерцающими бархатными занавесами и, глядя на них, Маугли нырял в воду, потому что занавесы эти состояли из миллионов сцепившихся между собой спящих пчёл. Виднелись также какие-то обломки, фестоны; древесные стволы, державшиеся корнями за стены скал; старые соты прежних лет или новые пчелиные города, выстроенные в тени безветренного ущелья; огромные скопления губчатого, истлевшего мусора, который свалился сверху и застрял между деревьями и лианами, прижимавшимися к отвесным скалам. Прислушиваясь, Маугли не раз улавливал, как отягчённые мёдом соты шелестели и скользили, переворачиваясь и падая, где-то в тёмных галереях; потом раздавалось сердитое жужжание крыльев и мрачное кап, кап, кап погибшего мёда, который сочился по камням, пока не останавливался на каком-нибудь выступе на открытом воздухе и стекал медленными струйками по ветвям. С одной стороны реки была маленькая отмель шириной всего в пять футов, и на ней лежала высокая груда хлама, скопившегося за неисчислимое количество лет. Он состоял из мёртвых пчёл, трутней, пыли, старых сотов и крыльев ночных бабочек-грабителей, которые залетели в это место за мёдом; и всё это превратилось в холмы из мельчайшей чёрной пыли. Уже один острый запах, который поднимался от этого хлама, мог испугать всякое бескрылое существо, знавшее, что такое Маленький Народ.
 Каа снова поплыл против течения и наконец достиг песчаной мели в начале ущелья.
– Вот охота этого года, – сказал он. – Смотри!
На берегу лежали скелеты двух молодых оленей и буйвола, и Маугли сразу увидел, что ни волк, ни шакал не трогали этих костей, которые лежали в самом естественном положении.
– Они перешли через границу; они не знали Закона, – прошептал Маугли, – и Маленький Народ убил их. Уйдём, пока это племя не проснулось.
– Оно не проснётся до зари, – сказал Каа. – Теперь слушай, я расскажу тебе одну вещь. Много-много дождей тому назад сюда с юга прибежал спасавшийся от преследования олень; он не знал джунглей, и за ним гналась волчья стая. С помутившимися от страха глазами он соскочил с утёса, так как волки уже догоняли его; разгорячённые преследованием, они ничего не замечали. Солнце стояло высоко, и многочисленный Маленький Народ чувствовал сильный гнев. Некоторые волки кинулись в реку, но умерли, ещё не достигнув воды. Не соскочившие со скал тоже умерли там, вверху. Олень же остался жив.
– Почему?
– Потому что он прибежал первый, спасаясь от смерти, потому что он прыгнул раньше, чем Маленький Народ заметил его и собрался для убийства. А вся преследовавшая оленя стая совершенно исчезла под тяжестью Маленького Народа.
– Олень остался жив, – медленно повторил Маугли.
– По крайней мере, он не умер в то время; однако никто не явился, чтобы поддержать его в реке, как один старый, толстый, глухой, жёлтый Плоскоголовый явился бы, чтобы спасти своего человечка… Да, да, хотя бы по следу этого человечка бежали все долы из Декана. Что ты думаешь? – Голова Каа прижалась к уху Маугли, и юноша ответил.
– Смело задумано; это всё равно, что дёрнуть смерть за усы; но, Каа, ты действительно мудрее всех в джунглях.
– Многие говорят это. Теперь подумай: если долы побегут за тобой…
– Конечно, побегут, ха, ха! У меня под языком много маленьких колючек, которые я хотел бы вколоть в их головы.
– Если они побегут за тобой, разгорячённые и ослеплённые злобой, глядя только на твои плечи, те из них, которые не умрут вверху, кинутся в воду, или здесь, или ниже, потому что Маленький Народ поднимется и покроет их. А ты знаешь, эта река – река жадная, и у них не будет Каа, который бы поддержал их; значит, оставшиеся в живых помчатся вниз по течению, к мелям подле ваших логовищ, а там твоя стая может встретить их и схватить за горло.
 – Ахаи! Лучше ничего не придумаешь, хоть ломай голову до той поры, когда в сухое время года польются дожди. Всё дело только в том, чтобы вовремя добежать до скал и спрыгнуть