И Дау-аль-Макан, увидав их, воскликнул: «Обратитесь на неверных, о племя избранного пророка, и сразитесь с людьми нечестия и вражды, повинуясь милостивому, милосердному!»
А тут подошел Шарр-Кан с другими отрядами мусульманских войск, числом около ста двадцати тысяч, а войск неверных было около тысячи тысяч и шестисот тысяч. И когда мусульмане соединились друг с другом, их сердца укрепились, и они закричали: «Поистине, Аллах обещал нам поддержку и пригрозил неверным покинуть их!» А затем столкнулись мечи и зубцы, и Шарр-Кан прорвал ряды и ворвался в гущу тысяч, и бился боем, от которого поседеют дети. И он гарцевал среди неверных и работал острорежущим мечом, возглашая: «Аллах велик!», пока не прогнал врагов обратно к берегу моря.
И тела их утомились, и Аллах дал победу вере ислама, и люди сражались, без вина пьяные. В этой стычке было убито сорок пять тысяч неверных, а мусульман погибло три тысячи пятьсот. И лев веры, царь Шарр-Кан, не спал в эту ночь, ни он, ни его брат, Дау-аль-Макан, — напротив, они подбодряли людей и обходили раненых, поздравляя их с победой и наградой по воскресений. Вот что было с мусульманами.
Что же касается царя Афридуна, царя аль-Кустантынии, и царя румов с его матерью, старухой Зат-ад-Давахи, то они собрали эмиров войска и говорили между собой: «Мы бы достигли цели и излечили бы нашу душу, по обольщение нашей многочисленностью — вот что нас предало».
И Зат-ад-Давахи сказала им: «Вам будет польза лишь в том, чтобы искать благоволения мессии и придерживаться правой веры. Клянусь мессией, войску мусульман придал силу лишь этот сатана, царь Шарр-Кан!» — «Я намерен, — сказал царь Афридун, — выстроить завтра против них войска и выпустить на них знаменитого витязя, Луку ибн Шамлута, ибо он, если выступит против царя Шарр-Кана, убьет его и убьет других витязей, так что из них не останется ни одною. А сегодня вечером я хочу окурить вас святейшим ладаном».
И, услышав его слова, начальники облобызали землю. А ладан, который он разумел, был кал великого патриарха отрицающего, отвергающего. И они соперничали за обладание им и одобрили его мерзкие свойства, и патриархи румов посылали его во все области своих земель в шелковых лоскутках, и смешивали его с мускусом и благовониями, и когда слух об этом доходил до царей, они брали кал по тысяче динаров за каждую драхму, и цари даже посылали его разыскивать, чтобы окуривать им невест. И патриархи смешивали его со своим калом, так как кала великого патриарха не хватало на десять областей. А величайшие цари клали немного этого кала в сурьму для глаз и лечили им больных и страдающих животом. И когда настало утро и засияло и заблистало светом, витязи поспешили в бои копьями… »
И Шахерезаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Ночь, дополняющая до девяноста
Когда же настала ночь, дополняющая до девяноста, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда настало утро и засияло светом и заблистало, витязи поспешили в бой копьями, а царь Афридун призвал своих приближенных патрициев и вельмож своего царства и наградил их и начертил крест на их лицах и окурил их тем ладаном, о котором помянуто раньше, то есть калом великого патриарха и коварного волхва. А окурив их, он призвал к себе Луку ибн Шамлута, которого называют меч мессии. И, окурив его калом и потом натерев им его небо, он дал ему кал понюхать и выпачкал им его щеки, а остатком кала оп намазал ему усы. А в земле румов не было значительнее человека, чем этот проклятый Лука, и не было лучшего стрелка и бойца мечом и копьем в день схватки, и он отличался гнусной наружностью, и лицо его было как морда осла, а образ, как образ обезьяны. Его внешность — внешность соглядатая, и близость к нему тяжелее, чем разлука с любимым; от ночи ему досталась мрачность, от льва — зловонное дыхание, и от тигра — наглость, а неверие оставило на нем клеймо. И он подошел к царю Афридуну, поцеловал ему ноги и встал перед ним, и царь Афридун сказал ему: «Я хочу, чтобы ты выступил против Шарр-Кана, царя Дамаска, сына Омара ибн ан-Нумана, и отвел от нас к облегчил эту беду». И Лука отвечал: «Слушаю и повинуюсь!» И царь начертил на его лице крест и объявил, что победа достанется ему вскорости.
И Лука ушел от царя Афридуна, и потом этот проклятый Лука сел на рыжего коня, и на нем была красная одежда и золотая кольчуга, выложенная драгоценными камнями, и нес он копье с тремя зубцами, словно он проклятый Иблис в день уничтожения племен (154). И он и его нечестивое племя тронулось в путь, как бы гонимое в огонь, и среди них был глашатай, который возглашал поарабски: «О народ Мухаммеда, — да благословит его Аллах и да приветствует! — пусть выходит из вас лишь один ваш витязь, меч ислама Шарр-Кан, правитель Дамаска Сирийского!» И он не закончил еще своих слов, как вдруг на равнине раздался гул, звуки которого услышали все люди, и конский топот рассеял войска, напоминая о дно Хонейна (155)» И злодеи испугались и повернули шеи в сторону шума, и вдруг оказалось, что это царь Шарр-Кан, сын царя Омара ибн ан-Нумана. Когда его брат Дау-аль-Макан увидал этого проклятого на поле и услышал глашатая, оп обернулся к своему брату Шарр-Кану и сказал ему: «Они хотят тебя». И Шарр-Кан отвечал: «Если так, это мне тем любезней». И, убедившись в этом и услышав глашатая, который кричал на поле: «Пусть не выходит ко мне никто, кроме Шарр-Кана!», мусульмане поняли, что этот проклятый — витязь румских земель и что он поклялся очистить Землю от мусульман, а иначе он будет в числе понесших потерю, ибо это он жег сердца, и его злобы боялись войска турок, дейлемитов и курдов.
И тут Шарр-Кан вышел к нему, подобный ярому льву, а сидел он на хребте чистокровного коня, похожего на испуганного газеленка. И он погнал его к Луке и, оказавшись подле него, потряс в руке копье, подобное змееехидне, и произнес такие стихи:
«У меня есть рыжий, узде послушный, воинственный,
И отдаст тебе, сколько хочешь ты, он из сил своих.
И копье прямое, остер и гибок зубец его,
И как будто мать всех превратностей на древке его,
И клинок индийский, отточенный, — обнажив его,
Словно молнию, что мелькает в небе, увидишь ты».
И Лука не понял значения этих речей и силы нанизанных слов; нет, он ударил себя рукою по лицу из уважения к кресту, нарисованному на нем, а затем поцеловал ее и, направив дротик на Шарр-Кана, бросился на него. Он подкинул дротик одной рукой так, что он скрылся из глаз смотрящих, и поймал его другой рукой, как делают чародеи, а потом бросил им в Шарр-Кана. И дротик вылетел из его руки, как сверкающая огненная стрела. И люди зашумели и испугались за Шарр-Кана. Но когда дротик подлетел близко к Шарр-Кану, он схватил его в воздухе, и умы людей смутились.
А затем Шарр-Кан потряс дротик той рукой, которой он взял его у христианина, так что едва не сломал его, и подбросил его в воздух, и дротик скрылся из глаз, но он поймал его другой рукой быстрее мгновения ока, и издал вопль, исходивший из глубины сердца, и воскликнул: «Клянусь тем, кто создал семь небосводов, я ославлю этого проклятого во всех странах!»
И он бросил в него дротик, и Лука хотел сделать с дротиком то же, что и Шарр-Кан, и протянул руку, чтобы поймать дротик в воздухе, но Шарр-Кан поспешил метнуть в него второй дротик и ударил его, и дротик попал в середину креста, бывшего у него на лице, и Аллах устремил его душу в огонь, скверное это обиталище! (156)
И когда неверные увидали, что Лука ибн Шамлут упал убитый, они стали бить себя по лицу и кричать: «О горе! О гибель!» И взывали о помощи к патриархам монастырей… »
И Шахерезаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Девяносто первая ночь
Когда же настала девяносто первая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда неверные увидели, что Лука ибн Шамлут упал убитый, они стали бить себя по лицу и кричать: «О горе! О гибель!» И взывали о помощи к патриархам монастырей, восклицая: «Где кресты?» И монахи стали молиться, а потом они все объединились против Шарр-Кана и, выставив острые мечи и копья, ринулись в бой и сражение.
И войско встретилось с войском, и груди оказались под ударами копыт, и заработали острые мечи и копья, и плечи и кисти ослабели, и кони как будто были созданы без ног, и глашатай войны непрестанно взывал, пока не устали руки и день не ушел и не приблизилась ночь с ее мраком. И оба войска расстались, и все витязи были от сильного боя и ударов копьем, как пьяные. И земли наполнились убитыми, и тяжелы были раны, и раненых не отличить было от мертвых.
А потом Шарр-Кан встретился со своим братом Дауаль-Маканом и царедворцем и везирем Данданом, и сказал своему брату Дау-аль-Макану и царедворцу: «Поистине, Аллах открыл врата погибели для неверных. Слава же Аллаху, господу миров!» — «Мы не перестанем воздавать хвалу Аллаху за то, что он снял печаль с арабов и персов, — ответил Дау-аль-Макан брату, — и люди, поколение за поколением, будут рассказывать о том, что ты сделал с проклятым Лукой, исказителем Евангелия, и о том, как ты поймал копье в воздухе и поразил врага Аллаха среди людей. И слава твоя будет вечна до конца времен». — «О великий царедворец и грозный храбрец», — сказал потом Шарр-Кан. И царедворец ответил ему: «Я здесь!» И Шарр-Кан молвил: «Возьми с собою везиря Дандана и двадцать тысяч всадников и пройди с ними к морю расстояние в семь фарсахов. Двигайтесь скорее, чтобы быть близко от берега и чтобы между вами и врагом было два фарсаха. Укрывайтесь в ложбинах, пока не услышите, как шумят неверные, выходя с кораблей, и до вас не донесутся крики со всех сторон, когда между нами и ими заработают копья. И когда вы увидите, что наши войска повернули вспять, как бы убегая, и неверные ползет за ними со всех сторон, даже со стороны моря и шатров, будьте в засаде; но едва ты увидишь знамя с надписью: «Нет бога, кроме Аллаха. Мухаммед — посол Аллаха, да благословит его Аллах и да приветствует!» — подними зеленое знамя, крикни: «Аллах велик!» — и несись на них сзади и постарайся, чтобы неверные не встали между убегающими и морем». — «Слушаю и повинуюсь», — ответил придворный. И они сговорились об этом деле в тот же час, а потом войска снарядились и отправились, и царедворец взял с собою везиря Дандана и двадцать тысяч человек, как велел Шарр-Кан.
А когда настало утро, враги сели на коней, обнажив мечи, подвязав копья и неся оружие, и люди рассыпались по холмам и котловинам, и священники закричали, и головы обнажились, и взвились кресты на парусах кораблей, и воины направились к берегу со всех сторон. Они вывели коней на сушу и собрались нападать и убегать, и мечи заблистали, и толпы двинулись, и засверкали молнии копий на кольчугах, и завертелся жернов гибели над головами пеших всадников, и головы летели с туловищ, и языки немели, и глаза покрывались мраком, и лопались желчные пузыри. И мечи работали, и черепа отлетали, и отсекались запястья, и кони погружались в кровь, и воины хватали Друг Друга за бороду, и войска ислама призывали благословение и привет Аллаха на господина людей и возглашали хвалу милосердому за дарованные им милости. А войска неверных возглашали хвалу кресту и поясу, и выжимкам и выжимателю, и священникам и монахам, и вербному воскресенью и митрополиту.
И Дау-аль-макан с Шарр-Каном отступили назад, и воины повернули вспять и показали врагам, что бегут, и войска неверных поползли на них, думая, что они разбиты, и приготовились биться и сражаться. И люди ислама возвысили голос, читая начало главы о Короне, и убитые были растоптаны под ногами коней. И глашатай румов кричал: «О рабы мессии, исповедующие правую веру, о слуги первосвятителя, поддержка свыше явилась нам! Войска ислама склонились к бегству. Не поворачивайтесь же к ним спиною, но пусть овладеют мечи их затылками! Не прекращайте преследования, иначе вы отступитесь от мессии, сына Мариам, который заговорил в колыбели!»
И Афридун, царь аль-Кустантынии, подумал, что войска неверных побеждают, и он не знал, что это искусный Замысел мусульман. Он послал к царю румов весть о победе и говорил ему: «Нам помог только кал великого патриарха, когда запах его повеял и с бород и с усов и разлился среди всех рабов креста, присутствующих и отсутствующих. Клянусь чудесами, твоей дочерью Абризой, назареянкой, служанкой Мариам, и водами крещения, я не оставлю на земле ни одного бойца за веру, и я твердо принял это злое намерение».
И гонец отправился с этим посланием, а неверные закричали друг другу: «Отомстите за Луку!..»
И Шахерезаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Девяносто вторая ночь
Когда же настала девяносто вторая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что неверные закричали друг другу: «Отомстите за Луку!» А царь румов стал кричать: «Отомстим за Абризу!» И тогда царь Дау-аль-Макан крикнул: «О рабы владыки воздающего, бейте неверных и отступников белыми клинками и серыми копьями!» И тогда мусульмане вновь повернули на неверных и заработали среди них режущим и секущим. И глашатай мусульман взывал: «На врагов веры, о любящий пророка, избранника! Вот время сделать угодное всеблагому, всепрощающему! О надеющийся на спасение в день устрашающий, поистине рай под сенью мечей!»
И вот Шарр-Кан со своими воинами ринулся на неверных и отрезал им путь к бегству и гарцевал и кружил между рядами. И вдруг всадник, прекрасно изогнувшийся, расчистил в войске неверных круг и стал гарцевать среди нечестивых, разя мечом и копьем, и наполнил землю головами и телами
64
Отзывы (0)