Старик на передке сидит, Гонза сзади бежит, поддерживает. Укладывают в ригу, старик толкует:
— Две бабы не справятся, надо ещё принанять.
Да где уж теперь искать работниц, поехали обратно в поле, а там уже всё связано! Старик за голову схватился, а Золушка кричит:
— Живей, живей, пошевеливайтесь, к вечеру дождь пойдёт, как бы не промокло у нас!
К вечеру всё благополучно убрали, никто даже и поесть не успел. Теперь-то уж все проголодались. Золушка говорит:
— Сегодня, мужики, мы вам ужин сварим получше. Сварила новомодный кофе, принесла каравай, комок масла в полфунта. Старику это всё по вкусу, уплетает за обе щеки. Гонза тоже. Он и говорит:
— Эх, всю бы жизнь так! И чтоб в работе всегда был такой порядок.
А Золушка отвечает:
— Если будешь умницей, ни о чём не будешь спрашивать, любопытничать, так оно и будет. Только с вопросами не приставай. Не будь настырным.
Утром старик приходит с поля, от радости руки потирает:
— Ну, ребятки, пшеница поспела! И хороша же уродилась! Вдвое больше будет, чем в те годы. Да одно плохо — погода ненадёжная, так на дождь и тянет, быстрее надо убрать, а косарей-то, косарей где взять?
— Да вы бросьте, не тужите об этом, — говорит Золушка, — всё уберём вовремя.
Весь день косили пшеницу, харчей много было, ели-пили досыта, хорошо выкосили. Старик от радости себя не помнил, как всё ладно получается и сколько пришло дешёвых работниц, за здорово живёшь помогают. Опять те же молодайки, что рожь косили. Любопытно ему: кто они такие? Просит Гонзу:
— Спроси, — дескать, — у Золушки, где она их наняла.
А Золушка в ответ:
— Передай отцу, чтоб никогда ни о чём не спрашивал. Дело идёт, довольно с него и этого.
Старик больше и не стал выпытывать, ему-то что до этого — ведь платила-то им Золушка. Пшеницы собрали двести крестцов, это по старому счёту, тогда ещё в крестце было шестнадцать снопов. До вечера всё убрали, свезли. Каждый день сытно ели, всякий раз что-нибудь иное — такой в старину был крестьянский обычай. И старый Горошек доволен был. Ведь он, как наестся да напьётся, всегда весёлый.
Немного погодя и ячмень созрел. И рожь и пшеница хорошо уродились, а ячмень-то и того удачнее. И убрали его тоже хорошо. Всего много. Старая большая рига полным-полна. А овёс куда девать? Горох? Стало быть, молотить надо.
Старый Горошек чешет в затылке:
— Где же молотильщиков-то взять? А Золушка ему сейчас же:
— Об этом не тужите! Обмолотим.
— Ну, если так, ладно.
Старик приготовил несколько цепов, связал крепкими верёвками, стал с Гонзой на ток. Начали они в два цепа бить, ну, это лад невесёлый! Вдруг видят: откуда ни возьмись, встали с ними две девушки, и пошло так это ладно, в четыре удара: с пи р-р о-г а-ми, с пи р-р о гг а-м и, р р а-т а-т а-т а. Ну, такой лад старику по сердцу. Золушка с бабушкой за это время приготовили хороший завтрак. В девять часов Золушка вышла на крыльцо, зовёт:
— Гонза, батюшка, идите сюда! И тех двоих женщин зовите.
Подали на стол хлеба, сыру и пива каждому, кто сколько хотел. Старый поел в охотку и опять помчался молотить. Семьдесят пять лет старику, а ещё не хворый, дюжий — видно, грибная каша на пользу ему шла. Отмолотился за несколько дней, о харчах не заботился, всё ему было готовенькое. Первым делом насыпал мешок зерна:
— На, Гонза, свези в город, продай, хозяюшке нашей заплатим, девушка хорошая, надо ей отдать, расплатиться.
Старик зерно провеял, на ветру очистил. Сколько было крестцов, столько вышло и четвериков. Всё рассчитал, что куда. Сто мешков продал. Пекарь заплатил ему за мешок на пятьдесят грошей больше, чем прочим, — такое хорошее зерно было.
Стал Горошек с Золушкой рассчитываться.
— Сколько ты истратила?
— Нет, нет, ничего мне не надо, это я всё любя угощала вас. Прошу у вас только одно вознаграждение.
— Какое же?
— Гонзика!
«Эге, думает, вода на мою мельницу!»
— От всей души буду рад! Ты, девка, мне полюбилась. Бери его себе! У меня все неудачи да горе было, а вам, видно, повезёт.
Она уже пятую неделю у них жила. А Старостин Антонин уж пронюхал обо всём и завидовал Гонзе, — уж больно хороша девка-то. Заподумывал, как бы отбить её.
Зерно продали удачно, покончили с этим делом, вот Гонзик и говорит:
— Что это как мы спим нехорошо, на лавках валяемся — ни кроватей у нас, ни перин.
Сильно огорчался этим. А старый Горошек ему:
— Эх, сынок! Да где же нам сразу столько пера набрать? Во дворе две-три курицы кудахчут, гусей и в помине не осталось.
Старая бабушка их слушает:
— Да ты, Гонзик, насыпь зерна во дворе! Слышишь, за деревней гуси гогочут, большая стая; мы их ощиплем, вот и будет перо.
Не успела слова вымолвить, Гонзик уже бежит, влез на амбар, сыплет зерно и кличет:
— Тега, тега, тега!
Поднялось гусей с пруда несметное множество, прилетели во двор и ну клевать. А бабушка говорит:
— Отвори ворота риги.
Гонза отворил, бабушка пошла в ригу, а гуси все за ней. Золушка с бабушкой и давай ощипывать их одного за другим — пощиплют и отпустят на волю. Большую кучу перьев нащипали. Старик надивиться не может:
— Вот так чудо! Ну и бабы!
— Это, — дескать,- батюшка, ничего! Что скажете, всё сделаем.
Как выпустили с колен последнего гуся, старика опять забота берёт — где взять чехлы да наволоки. Бабушка недолго думала, после обеда отправилась в город и принесла оттуда подмышкой свёрток печатного ситцу. Нашили чехлов. Перо с диких гусей мелкое — оно не дерёт. Сделали шесть перин на две большие кровати
92
Отзывы (0)