Курбад

В полночь заскрипела дверь в бане. Влез в баню черт – и швырк золы в кашу! Да Курбад сгреб его, зажал в дверях и давай палицей по спине охаживать.
Черт от боли чего только не обещает: даст, дескать, такую дудочку, в которую ежели подудеть – вылезут из земли десять карликов и любую работу справят. Дудочку Курбад взял, а черта снова лупить принялся, пускай скажет, куда трех дочек дел. Видит черт, дешево не отделаешься, сказывает:
– Вон за тем полем есть болото. Посреди болота на сухом пригорке большой-пребольшой камень. Если отвалить камень, откроется глубокая-преглубокая яма в земле. Спустишься в нее, там и дочки будут.
Курбаду этого довольно. Отпустил он черта, разбудил братьев, и пошли они болото искать. Да, точь-в-точь, как черт сказал: за полем болото, посреди болота пригорок, а на нем большущий камень со стог сена. Надул Курбад щеки да как дунет – так камень в болото плюхнулся, только брызги полетели. Ну, а дальше? Как в дыру спуститься? И смекнул Курбад: надо. в дудочку подудеть. Как подудел посильнее, выскочило десять карликов. Что, дескать, прикажешь?
– Приказываю такую веревку принести, чтобы до дна этой дыры доставала!
Раз-два! – карлики с веревкой уже тут как тут. Привязал Курбад работницына сына, но не успел и до половины спустить, как тот зашелся, завопил, чтобы назад поднимали, – боязно ему. И с хозяйкиным сыном та же история. Видно, самому Курбаду надо спускаться.
А чтобы братьям на болоте не мокнуть, приказал Курбад карликам поставить для них избу и всякой еды-питья припасти. Вмиг бревна в сруб уложены, стропила подняты, крыша настлана, посреди комнаты стол накрыт. Отпустил Курбад карликов, а сам, прихватив свою палицу, под землю спустился.
На полдороге уже черт маячит, тот самый, которого он вчера отлупил.
– Спустись, спустись, тут я тебя и придушу! Но не успел Курбад палицей замахнуться, как узнал его черт и скрылся – будто ветром его сдуло. Наконец достала веревка до дна, и увидел Курбад большую равнину. На другом конце ее дом стоит, из трубы дым идет. Пошел туда Курбад, подходит к дому.
А тут, оказывается, как раз самого черта жилье. Три повара в большущем котле черту обед варят. Увидали повара чужого, всполошились:
– Ой, да знаешь ли ты, куда попал?! Явится наш повелитель, он тебя одним пальчиком пришибет!
– А ну вас, заячьи души, не тарахтите! – отвечает Курбад и присаживается подле котла.
А повара все его уговаривают, чтобы он лучше за печкой спрятался, а то им попадет за то, что чужого впустили.
Послушался Курбад.
Немного погодя является черт, начинает принюхиваться: чужим духом, дескать, несет. Повара врут: ворона только что пролетела. Успокоился черт, идет к котлу попробовать, довольно ли соли, ладно ли уварилось.
Только нагнулся черт с поварешкой, как Курбад выскочит из-за печи да как смахнет мечом черту голову, так она и плюхнулась в котел, а за нею и тулово туда же.
– Покамест черт в котле варится, – говорит Курбад, – выкладывайте мне, где украденные дочки.
Рассказали повара, что одна живет в серебряном дворце, а принадлежала тому черту, которому только что голову смахнули. Другая – в золотом дворце и принадлежит Трехглавому черту. Третья – младшая – в алмазном и принадлежит Шестиглавому.
Выслушал все это Курбад, опоясался мечом и направился к серебряному дворцу. Вышла из того дворца молодая девица и от удивления даже руками всплеснула:
– Ой, парень, да куда же это ты забрел?! Явится мой мучитель, он тебя мизинчиком пришибет!
– Ну-ну, девица, неужто он так страшен?! Так знай, что мучителя твоего уж нет в живых, а я пришел тебя освободить.
Услышала это девица, упала Курбаду в ноги и заплакала от радости.
Оглядел Курбад хорошенько серебряный дворец, поел,. попил и стал девицу о сестрах расспрашивать. Рассказала она ему все и присоветовала, как лучше все дело сделать, а потом принесла диковинную посудину со снадобьем, которую черт на окне оставил.
В той посудине два снадобья было: то, что справа, – прибавляет силы, то, что слева, – убавляет. Отведаешь то, что справа, – силы через край прибудет, то, что слева, – на целый год сила пропадет. Отпил Курбад справа – ух ты, сколько в нем силы прибавилось, самому в диковину!
С утра отправился Курбад в жилье второго черта, Трехглавого, и этого прикончил. Вот уже две сестры свободны.
На третий день черед Шестиглавого. Только тут у Курбада дело не так гладко пошло: черт успел уже отобедать и к третьей сестре в алмазный дворец отправился.
– Ну, ничего! Я до него и там доберусь, – сказал Курбад и зашагал ко дворцу.
Смотрит – посудина со снадобьем на окне стоит, а сам Шестиглавый спит после обеда, храпит вовсю. Повернул Курбад посудину: сильное снадобье справа оказалось, бессильное – слева, – и пошел поглядеть, как младшая сестра поживает. Нашел красавицу-девицу, только очень уж грустную. Увидала она незнакомца и воскликнула тихонечко:
– Ой, парень, куда же ты забрел! Вот встанет мой мучитель, он тебя мизинчиком пришибет!
– Ну-ну, не так уж он силен. Лучше разбуди-ка его, а мой меч укажет ему дорогу к разным мошкам да букашкам. Этаким душегубам лучше там спать, чем в алмазных дворцах.
Разговаривают они, а тем временем Шестиглавый пробудился, стал на другой бок поворачиваться, а под ним кровать так заскрипела, что в третьей комнате в ушах засвербило. Кинулась девица к Шестиглавому, успокаивает: спи, дескать, спи. А тот принюхивается и спрашивает, с чего это чужим духом несет? Девица говорит, что мышь только что пробежала, – спи, мол, спокойно. Поверил Шестиглавый и опять заснул.
Тут уж Курбад мешкать не стал: вынул свой меч, открыл дверь да как рубанет наотмашь, сразу три головы долой. Взвился черт, как молния, и кинулся сильного снадобья отпить, а вместо него выпил бессильного. Отрубил Курбад остальные три головы и выкинул их вместе с туловом в лужу.
Бросилась младшая сестра Курбаду на шею, плачет от радости, не знает, как благодарить его. А Курбад коротко объясняет, что явился он не благодарности ради, а за тем, чтобы взять ее за себя замуж, оста