Чёрное урочище

Жил однажды король с тремя сыновьями. Король этот всю свою жизнь только и делал, что охотился, ни о чем другом знать не желал. И сыновей с малых лет к охоте приучал, всегда и всюду с собой брал; королевичи каждый уголок в его угодьях охотничьих знали, все снежники, все урочища облазили. Только в одно заповедное место отец ни за что их пускать не хотел. Называлось оно Черное урочище, далеко в горах пряталось. Молодым королевичам любопытно — что за Черное урочище, какое оно? Да только напрасно сыновья просили отца, уговаривали — запретил он им в том угодье охотиться.
Но время шло, летело, помер старый король. Сыновья схоронили его честь по чести, потом стали совет держать, что дальше-то делать. И решили, не мешкая, на Черное урочище податься: не терпелось им поглядеть, что это за невидаль такая, отчего покойный отец строго-настрого запрещал им всегда в тех краях охотиться.
Ну, взобрались братья на Черное урочище, огляделись — все вроде бы спокойно, — стали дичь искать. Ходили, бродили, в засаде стояли не шелохнувшись, только глазами по сторонам водили, а все без толку — хоть бы пигалицу какую увидели! Старший брат и говорит:
— Вот что, братья, пустое это дело втроем ходить, давайте разделимся, в разные стороны разбредемся. Да вон, глядите, три тропы в лес бегут, по ним и пойдем. Поглядим, кого куда они заведут.
Согласились братья. А я вот что еще чуть не забыл: условились они попусту не стрелять, потому что кто б из троих ни выстрелил, остальные должны к нему поспешить. Но уж ежели кто зазря братьев пробежаться заставит — пусть на себя пеняет: быть ему биту.
Ну, сговорились обо всем и расстались. Каждый своей дорогой пошел. Только не успел младший из братьев, Дюрка, отойти в лес подальше, как увидел высоко в небе черного-пречерного ворона, а в клюве у ворона что-то сверкает.
— Все ж я этого ворона стрельну, — говорит себе Дюрка, — как знать, может, в клюве у него что-нибудь драгоценное и братья еще поблагодарят меня.
Выхватил он из колчана стрелу, прицелился да и выстрелил. Ворон камнем на землю упал. Дюрка к нему поспешил, смотрит, а у ворона в клюве стали кусочек — огниво. А братья меж тем услыхали, как стрела просвистела, к младшему бросились, кричат еще издали:
— Кого застрелил? Эй, Дюрка, хороша дичина?
А Дюрка и слово сказать боится. Увидели братья ворона, рассердились, крепкими тумаками младшего своего поучили.
— Чтоб на такую-то дрянь да стрелу не пожалеть! Эх ты, дурачина! Громко бранясь, вернулись старшие братья на свои тропы, а Дюрка подумал-подумал, стальной обломок подобрал, в карман положил. Оно, конечно, вещица бесполезная, но ведь кто знает, вдруг пригодится.
Пошел Дюрка дальше. Видит — на высокой скале сокол сидит.
«Ну, — думает, — сокол — птица красивая. Стрельну-ка ее!» Прицелился вроде бы хорошо, да вот беда — не попал: вместо сокола с вершины скалы камень сорвался, вниз упал. Подбежал Дюрка, поглядел, а это кремень оказался. Он и кремень в карман положил: может, думает, еще пригодится. Все бы хорошо, да тут братья притопали, запыхались бежавши, а как узнали, что младший из-за кремня стрелу упустил, отвалтузили его почем зря.
Отдышались старшие братья, на свои дорожки вернулись.
А Дюрке уже белый свет не мил, слезы льются из глаз. Идет он, по сторонам не смотрит, от птиц отворачивается — пусть себе летают, чирикают, каркают. Вдруг в дерево большое чуть не уперся, а на стволе белка застыла. Замер и Дюрка: стрельнуть? не стрельнуть? Братья стоящим выстрел сочтут или опять ругать-колотить станут? Стрельнул все-таки, да промазал: вместо белки кусок трута на землю упал.
«Ох и впрямь невелика добыча, но не оставлять же, — подумал Дюрка. — Может, еще пригодится». Поднял он трут, а тут и братья бегут к нему. Увидели трут и со зла таких оплеух надавали Дюрке, что у того искры из глаз посыпались.
Тем временем начало смеркаться, и решили братья, что дальше все вместе пойдут.
— Рано еще тебе одному по лесу ходить, — сказал старший брат Дюрке, — эдак ты все свои стрелы понапрасну упустишь.
Вот бредут они по лесу втроем и видят вдруг, косуля бежит, да прямо через их тропу скачет, чуть ли не рядом с ними перемахнула. Все трое в нее по стреле выпустили, все трое попали. Подняли, с собой понесли — ужин получится знатный!
Еще немного прошли, на зеленый луг вышли. А луг этот как раз посередке Черного урочища раскинулся, и посреди луга родничок бил, возле него медная колода стояла. Братья освежевали косулю, мясо в колоде вымыли, а дальше-то что? Сырым ведь мясо есть не станешь! И топлива вокруг хватало, да только огонь развести нечем — второпях позабыли братья из дому взять кремень, трут да огниво.
— Видите, — сказал Дюрка старшим братьям, — а вы-то меня чуть до смерти не убили за то, что добыл я огниво, кремень и трут. Вот не стану огонь высекать, пока вам вдвое оплеух не отсчитаю.
А братья с голодухи на все согласны: вдвое так вдвое, лишь бы костер поскорей развести. Да только у Дюрки сердце доброе было, отходчивое, не захотел он с братьями оплеухами да тумаками считаться; медлить не стал, вынул огниво, кремень и трут из кармана, и скоро заполыхал костер чуть не до неба.
Братья насадили косулю на вертел, стали над огнем поворачивать. Немного времени прошло, косуля прожарилась, накинулись охотники на мясо, оглянуться не успели — только кости да шкура остались.
Поужинав, улеглись братья отдыхать вокруг костра, только старший не лег.
— Вы спите спокойно, — сказал, — а я все ж посторожу до утра, чтоб беды какой не случилось.
Это он правильно надумал, потому как только-только заснули братья, прилетел трехглавый дракон и прямиком к медной колоде направился. Идет, тремя головами во все стороны крутит, из трех пастей огонь пышет. Увидел старшего королевича, так и кинулся — вот сейчас сожрет.
— Ну, помогайте, святые силы! — воскликнул королевич и выхватил меч.
Вжик, вжик, вжик — трех голов драконьих как не бывало.
Да, я вам чуть сказать не забыл: этот трехглавый дракон обитал вместе с другими двумя, пятиглавым и семиглавым, в бездонном озере, что по ту сторону Черного города — был там, немного подальше, город такой. По ночам драконы по очереди на Черное урочище летали — к роднику, значит, — и, напившись вдоволь чистой водицы, возвращались назад, в свое бездонное озеро. Потому-то и люди, и звери в этих местах появляться остерегались, знали: кто забредет ненароком, того драконы мигом сожрут.
Ну так вот, убил старший королевич дракона трехглавого. Кровищи натекло невесть сколько, весь костер залило, хорошо, хоть одна головешка еще горела. К утру опять у братьев пылал большой костер. Разбрелись они по Черному урочищу кто куда, целый день дичь искали.
Вечером собрались у костра, двое спать легли, а средний брат караулить стал. И хорошо сделал: явился за полночь пятиглавый дракон на поляну. Да только на свою погибель прилетел, нечистая сила: средний-то брат тоже был парень не промах, снес он мечом все пять голов — не стало дракона. Крови натекло еще больше вчерашнего, совсем костер залило, единственная искорка осталась, да и та вот-вот погаснет. Но не дали братья огню пропасть, утром такой костер развели — любо-дорого смотреть!
На третью ночь пришел Дюрке черед сторожить. Старшие братья, спать укладываясь, наказали ему тотчас их растолкать, как только дракона увидит, — чуяли, что и этой ночью третий дракон непременно заявится.
— Гляди же, брат, разбуди нас, не то быть беде.
— Ладно, ладно, разбужу, спите пока, — сказал им младший их братец.
Только те двое уснули, летит к роднику семиглавый дракон, огнем изо всех семи пастей так и пышет.
— А ну, подходи, — крикнул ему Дюрка, — тебя мне и надо!
Ух, какая тут началась схватка! Долго они бились, да так, что земля гудела, но младший королевич все же не стал братьев будить