В конце XV или самом начале XVI веков в Испании в городе Севильи в семье дона Теодоро Хосе Переса родился наследник, которого назвали Хуаном Антонио. Дон Перес был небогатым испанским идальго, то есть дворянином поэтому вынужден был искать дополнительный заработок, чтобы достойно обеспечить свою семью. Для испанского дворянина достойным дополнительным заработком было только участие в кориде, то есть бое быков. Лишь это позволяло ему не запятнать свое дворянское достоинство. На кориде основу зрелища даёт тореадор, который как раз и машет красной стороной своего плаща — мулеты перед мордой быка, которая быка и злит. Помогают тореадору два пикадора с пиками на конях и матадор, который тоже на коне и со шпагой. Шпага по-испански называется эспада, поэтому матадора тоже иногда называют эспадой. Шпагой матадор в конце кориды закалывает быка. Дон Теодоро как раз и был матадором.
Любой идальго всегда с ранней юности должен хорошо владеть и шпагой и конём. Поэтому с 6-7 лет дон Теодоро начал готовить дона Хуана в матадоры, приучал его к коню и обучал его владению шпагой. Так что к 16 годам дон Хуан уже впервые был на кориде в качестве матадора, а к 18 годам дон Хуан был вполне известным квалифицированным матадором в Севильи. Как раз в это время в Неаполе в Италии умер его дядя по матери и оставил дону Хуану богатое наследство, но при условии, что дон Хуан его получит только по приезде в Неаполь. Кто откажется от богатства?
И поэтому через месяц дон Хуан уже плыл из Барселоны в Неаполь на купеческом корабле. Однако попасть в Неаполь ему было не суждено. По дороге на море разыгрался очень сильный шторм, который отнёс корабль к берегам Марокко, где его заметила турецкая галера, захватила его, а людей превралита в рабов. Дон Хуан отчаянно сражался своей шпагой, но был оглушон сзади, обезаружен и связан.
Молодой, красивый, сильный испанец заинтересовал турецкого капитана и он оставил дона Хуана у себя рабом. Так как во время боя от пуль погибло несколько гребцов-рабов, то турецкий капитан приказал приковать к лавке гребцов дона Хуана на место одного из убитых, а эспаду дона Хуана повесил у себя в каюте как трофей.
Для Хуана настали тяжёлые времена. Приковали его между двумя запорожскими казаками с одной стороны и двумя с другой. Хуан не знал ни турецкого, ни тем более украинского языков. Однако уже через полгода Хуан не только понимал запорожцев, а и пытался объясняться с ними на их языке. Так что через год его разговор уже был такой же как и у запорожцев. Казаки научили его и турецкому языку.
Два года прошло в плавании по Средиземному и Эгейскому морям. Наконец галера зашла в Стамбул и оттуда направилась через Босфор в Черное море в Кафу на невольнический рынок, чтобы взять новых рабов: украицев и русских, — и привезти их на продажу в Стамбул. Тогдашняя Кафа — это современная Феодосия, куда татары и поставляли тогда ясак на невольничий рынок как тогда называли татары и турки попавших в неволю наших людей. Татары крымские и нагайские за время, когда они нападали на Украину, вывезли с Украины столько невольников, сколько жило тогда всех людей на Украине. Почему-то об этом сейчас украинские историки не сильно вспоминают. А почему? Не понятно.
Получалось, что Хуан всё дальше и дальше удалялся от своей родной Испании, зато запорожцы всё ближе и ближе приближались к своей родной Украине и к своей любимой Хортице, острову на Днепре перед порогами на котором была Запорожская Сечь.
И опять сильный шторм резко всё изменил, а именно он загнал турецкую галеру почти к современной Евпатории, да так разыгрался, что турецкий капитан решил переждать его хоть в какой-то ближайшей бухте. Знал бы он чем ему это обернется, то боялся бы берега больше чем шторма. Всё дело было в том, что в кромешной тьме спрятались от шторма несколько запорожских чаек с казаками, которые буквально незадолго перед штормом вышли из Днепровско-Бугского лимана для охоты на турок. Турки не заметили запорожцев, зато запорожцы хорошо видели турецкую галеру. И как только турецкая галера спустила все паруса, остановилась и отдала якоря запорожцы в кромешной тьме и полной тишине окружили её и бросились на абордаж. Увидя лезущих на галеру со всех бортов запорожцев, турки сперва на несколько мгновений растерялись, а когда попытались обороняться, было уже поздно и сделать они ничего уже не могли. Запорожцы всех турок перебили, рабов освободили, одели и вооружили. Конечно Хуан тоже был освобождён, одет и вооружен. Хуан воспользовался случаем и вернул себе свою шпагу вместе с капитанским кошельком.
Захватив галеру, запарожцы сперва хотели её затопить или сжечь, но вовремя передумали ведь запорожские чайки не смогли бы взять на борт всех бывших рабов и поэтому было решено доставить всех освобожденных на Украину на турецкой же галере. Пришлось бывшим невольникам снова сесть за вёсла и галера уже пошла не в Кафу за новыми невольниками, а повезла своих бывших невольников из турецкого рабства к свободе на Украину к Хортице. А, если бы бывших невольников высадили на Крымском берегу, то они снова бы попали в рабство к татарам, а затем и к туркам.
В то время турки ещё не построили Очаковскую крепость, которая запирала выход из Днепровско-Бугского лимана запорожским чайкам в Черное море, и поэтому бывшая турецкая галера и запорожские чайки спокойно вошли из Черного моря в Днепровско-Бугский лиман, а затем по Днепру поднялись к Днепровским порогам, где уже можно было добраться по берегу и до Хортицы, то есть вернуться на Запорожскую Сечь.
Сколько же было восторга и радости, когда старые запорожские казаки встретили бывших рабов и своих старых товарищей, которых они уже давно считали погибшими. На этом празднике только Хуан был чужим, но не долго — за него вступились его товарищи по галере и предложили ему вступить в Запарожское братство. Хуан понимал, что не скоро увидит свою любимую Испанию и своих близких, что ехать ему в Испанию будет нужно через всю Европу, а для этого нужно много денег. Кроме этого за те годы, что он провёл в рабстве, у него столько накопилось ненависти к туркам, что он сразу же согласился и попросил только, чтобы его приняли в тот же кош, к которому принадлежали его друзья-запорожцы по галере.
На казацком кругу Хуану пришлось сперва рассказать — кто он и откуда, а после того, как круг согласился принять новенького в казаки, новый член казацкого братства получил и новое имя. Очень часто в казаки просились беглые крестьяне из польских панских усадеб, которые не хотели сохранять своё старое имя, чтобы их польские владельцы не имели больше никакого права на бывших крестьян. Это правило со временем стало действовать на всех вновь принимаемых на Сечь.
Когда Хуан вошел в круг, поклонился по запорожскому обычаю на все четыре стороны и назвался — дон Хуан Антонио Перес из города Севильи в Испании; испанский идальго, то есть дворянин и матадор; сын дона Теодора Хосе Переса тоже испанского идальго и матадора, то тут же пошли вопросы: «И что за город Севилья и где эта страна Испания и кто такие идальго и матадоры?».-
С Испанией и Севильей разобрались быстро, на то, что идальго — это испанский дворянин, ответили просто: «Забудь об этом — на Сечи все равны» — А вот с матадором произошла заминка. Хуану пришлось долго объяснять казакам, что такое корида, то есть бой быков; что это за испанское народное развлечение; кто такие и что они делают на кориде — тореадор, пикадоры и матадор. Короче Хуан как смог так и объяснил казакам что такое испанская корида. Рассказ его так заинтересовал казацкий круг, что казаки захотели чтобы Хуан им показал кориду.
Воля запорожского казацкого круга закон для всех, даже для гетьмана. Пришлось Хуану заняться организацией хотя бы приблизительной кориды. Для этого он пригласил в помощь двух своих побратимов по турецкой галере запорожских казаков Сову и Стрыбайхату. Все трое сели на коней, все казаки отошли подальше. Хуан взял свою шпагу, чтобы заколоть бычка. Сова и Стрыбайхата привязали красные тряпки на казацкие пики, пригнали из ближайшего стада молодого бычка и «корида» началась.
Сова и Стрыбайхата по очереди подъезжали к бычку и махали перед его мордой тряпками
Отзывы (0)