И я проснулся и увидал себя вне сада, и на животе у меня был острый нож и железный дирхем. И я испугался, и взял их и принес домой, и увидел, что дочь моего дяди говорит: «Поистине, я в этом доме бедная и печальная, нет мне помощника, кроме палача!»
И, войдя, я упал во всю длину, и выронил из рук нож и дирхем, и лишился чувств; а очнувшись от обморока, я осведомил Азизу о том, что со мною произошло, и сказал ей: «Я не достиг желаемого!» И она сильно опечалилась за меня, увидев, что я плачу и мучаюсь, и сказала: «Я уже обессилела, советуя тебе не спать, ты не слушаешь моих советов. Мои слова тебе ничем не помогут». — «Заклинаю тебя Аллахом, растолкуй мне, на что указывает нож и железный дирхем!» — сказал я ей; и она отвечала: «Железным дирхемом она указывает тебе на свой правый глаз и заклинает тебя им и говорит: «Клянусь господом миров и моим правым глазом, если ты вернешься другой раз и уснешь, я зарежу тебя этим ножом!» И я боюсь для тебя зла от ее коварства, о сын моего дяди, и мое сердце полно печали о тебе, но я не могу говорить. Если ты знаешь, что, вернувшись к ней, не заснешь, — возвращайся к ней и берегись сна, тогда ты получишь то, что тебе нужно; если же ты знаешь, что, вернувшись к ней, заснешь, как всегда, и после этого пойдешь к ней и вправду заснешь, — она тебя зарежет».
«А как же мне поступить, о дочь моего дяди? Прошу тебя, ради Аллаха, помоги мне сегодня ночью!» — воскликнул я, и она сказала: «На глазах и на голове! Но только если ты послушаешься моих слов и будешь повиноваться моему приказу, нужда твоя будет исполнена». — «Я слушаю твои слова и повинуюсь твоему приказу!» — воскликнул я; и она сказала: «Когда настанет время уходить, я скажу тебе». А затем она прижала меня к груди и, положив меня в постель, до тех пор растирала мне ноги, пока меня не охватила дремота, а когда я погрузился в сон, она взяла опахало, села около изголовья и обвевала мое лицо до конца дня. А под вечер она разбудила меня; и, проснувшись, я увидел, что она у моего изголовья с опахалом в руках и так плачет, что слезы промочили ей одежду, но, увидев, что я проснулся, она вытерла слезы и принесла кое-какой еды; и когда я стал отказываться, сказала мне: «Разве я не говорила тебе: «Слушайся меня и ешь». И я принялся есть, не противореча ей, и она клала мне пищу в рот, а я жевал, пока не наполнился, и потом она напоила меня отваром грудной ягоды с сахаром и, вымыв мне руки, осушила их платком и обрызгала меня розовой водой. И я сидел с ней в полном здоровье, а когда смерклось, она надела на меня одежду и сказала: «О сын моего дяди, бодрствуй всю ночь и не засыпай; она придет к тебе сегодня только в конце ночи, и если захочет Аллах, ты сегодня ночью встретишься с нею. Но не забудь моего наставления». И она заплакала, и моему сердцу стало больно за нее, что она так много плачет. «Какое же это наставление?» — спросил я; и она сказала: «Когда будешь уходить от нее, скажи ей стих, который я раньше говорила»« И я ушел от нее радостный, и отправился в сад, и вошел в помещение сытый, и сел, и бодрствовал до четверти ночи. А затем ночь показалась мне длинной, как год, и я сидел, бодрствуя, пока не прошло три четверти ночи и закричали петухи, и я почувствовал сильный голод из-за долгого бдения. И я подошел к столику и ел, пока не насытился, и голова моя отяжелела, и я захотел заснуть, но вдруг увидел свет, который приближался издалека. Тогда я встал, вымыл руки и рот и разбудил свою душу, и через малое время вдруг та женщина приходит с десятью девушками, и она между ними — как луна между звезд. На ней было платье из зеленого атласа, вышитое червонным золотом, и она была такова, как сказал поэт:
Кичится с любимыми, одета в зеленое,
Застежки расстегнуты и кудри распущены.
«Как имя?» — я ей сказал; она мне ответила: «Я та, что всех любящих сердца прижгла углями». И стал я ей сетовать на то, что терпел в любви. Она ж: «Не знаешь ты, что камню ты плачешься?» «Пусть камень — душа твоя, — в ответ я сказал тогда, -Заставил ведь течь Аллах из камня воды поток».
И, увидев меня, она засмеялась и воскликнула: «Как это ты не заснул и сон не одолел тебя? Раз ты бодрствовал всю ночь, я знаю, что ты — влюбленный, так как примета любящих — не спать ночью в борьбе со страстями».
Затем она обратилась к невольницам и подмигнула им, и те удалились; а она подошла ко мне, и прижала меня к груди и поцеловала меня, а я поцеловал ее, — и это была ночь радости для сердца и прохлады для взора, как сказал о ней поэт:
Век приятнее я не знал ночей, чем такая ночь,
Когда кубок мой не стоял совсем без дела.
Различил я сон и глаза мои в эту ночь совсем,
По браслет ножной я с серьгою свел надолго.
И мы легли вместе и проспали до утра, и тогда я хотел уйти, но он вдруг схватила меня и сказала: «По стой, я тебе что то скажу… »
И Шахерезаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
94
Отзывы (0)