Занги-Зранги

Только тот холм, что посередине – безопасное пастбище.
— Ладно, – сказал Татук.
Но любопытство взяло верх. Уже на второй день Татук погнал отару на тот холм, что был по правую руку от дома. Смотрит, а там черти свадьбу играют! Собрались они в круг, веселятся, на зурне и дооле играют. Увидели Татука, – бросились к нему, затащили в свой круг и давай хороводы водить.
Потом говорят:
— Знаешь что, парень, у нас сейчас праздник. Свадьба. Так что наколи-ка ты нам дров, да побольше.
Татук согласился. Взял топор и стал раскалывать огромное бревно. Сделал в нём щель, укрепил её клиньями и позвал чертей:
— Эй, все сюда! Торопитесь, я вам фокус покажу! Это, что бы ваша свадьба веселее шла.
Черти пришли все, включая жениха и невесту:
— Ну же, где твой фокус?
Татук говорит:
— Положите ваши руки в щель, а то фокус не получится.
Все черти засунули свои руки в щель и стали ждать фокус. Тут-то Татук и выбил клинья из бревна. Черти завизжали:
— Ой! Ой-ёй! Что это ты наделал! Ты же прищемил наши руки. Шутки шутишь с нами, что ли? Это что, фокус такой?
А Татук говорит:
— Это ещё только начало. Подождите, сейчас будет главная шутка. А пока скажите мне, кто из вас ослепил моего отца и мою мать? Верните мне их ясные глаза или вам всем сразу конец!
— Да-да! Ой-ёй! – сказал один чёрт, морщась от боли. – Там они, под кустом. Бери их, а нас отпусти.
Татук пошёл, взял глаза и сказал, вернувшись:
— Я нашёл их. Но как Я верну своим старикам зрение?
— А ты вставь глаза в глазницы и протри их невестиной вуалью. Они тат час же прозреют.
Татук взял вуаль у невесты.
— Да отпусти же ты нас теперь! – закричали черти.
— Я бы мог это сделать, да кто же вас, чертей, знает. Вдруг вы потом разорвёте меня на кусочки. Нечего строить иллюзии о том, что чертям можно верить. Приготовьтесь к тому, что уготовано вам судьбой, а я с чертями договоры не заключаю.
Черти застонали. Их мольбы и просьбы не действовали на Татука. Но разве можно быть таким глупцом, чтобы доверять чертям? Татук взял в руки топор и отрубил им всем головы. Так этот холм избавился от нечистой силы.
А вечером, вернувшись домой, он вставил в глазницы старикам глаза и протёр их вуалью чёртовой невесты. Старики тут же прозрели. Они поблагодарили Татука, расцеловали его. Радость их была так огромна, что они даже не знали, как им выразить это внезапно свалившееся на них счастье.
Татук воодушевился тем, что произошло. На следующий день он погнал отару на правый холм. Поднявшись на его вершину, Татук услышал страшный вой. Овцы и козы также услышали вой и, трепеща, бросились бежать назад. Татук не стал их останавливать, а сам решил посмотреть, что это за зверь такой, что так страшно воет.
Он пошёл на звук. Шёл до тех пор, пока не добрался до пещеры, в которой сидел этот странный зверь. Он был похож на льва, но это был не лев. Он был похож на тигра, но это был не тигр. Он был похож на вепря, но это был и не вепрь. Больше всего зверь походил на собаку. А размером эта собака была с десять обычных больших собак.
Пока Татук прятался за скалой, рассматривая собаку, она заметила его:
— Эй, парень, – позвала она его человеческим голосом. – Я едва терплю боль и не могу двигаться. Помоги мне, подойди, не бойся. Я не причиню тебе вреда.
Когда собака заговорила человеческим голосом, Татук обрадовался. Он подумал: «Тот, кто может говорить, как человек, может быть человечным, как человек». Только он приблизился к собаке, как она говорит:
— Если я сейчас рожу чётное количество щенков, то я проглочу тебя. А если нечётное, тогда так и быть, живи.
— Тебе лучше знать, — сказал Татук.
А сам подумал: «Чему быть, того не миновать».
Первого щенка, которого родила собака, Татук спрятал в свою пастушью сумку. Также он поступил и со вторым щенком. А когда появился на свет третий и, стало ясно, что других не будет, Татук положил его перед собакой и сказал:
— Родился всего один. И стоила тебе так стонать из-за одного щенка!
Собаке стало неудобно, что её пристыдили:
— Ладно, иди уж, — сказала она. – Дарю тебе жизнь. А если придётся тебе опять забрести в эти места, то не бойся меня больше. Ни тебе, ни твоему стаду я не причиню вреда.
А тех двух щенков, что лежали в сумке, Татук унёс с собой. Он кормил их овечьим молоком, заботился о них. И когда щенки выросли, то превратились в самых преданных собак на свете.
Татук назвал одну Занги, а другую – Зранги