Красавец Палко

Было ли, не было, отсюда за семьюдесятью семью государствами жила бедная женщина. Был у нее единственный сын, да только и его-то она не всякий день накормить могла. Она бы и накормила — было бы чем. Однажды встал сын от пустого стола и говорит:
— Не хочу я, матушка, в нищете жизнь коротать, дома сиднем сидеть, пойду по свету, поищу счастья.
Заплакала бедная женщина: единственный сын у нее и того лишиться приходится. Не скажешь ведь: останься, сынок, родненький мой, в молоке да масле купать тебя стану, в тепле да в холе держать, — &mdткуда у нее молоко да масло, откуда дровишки, чтоб огонь развести?..
А сына ее, к слову сказать, Палко звали, и был он такой красавец, что второго такого ищи не отыщешь, хоть всю степь обойди.
Ну, так вот. Плакала бедная женщина, плакала, но сыночка в путь снарядила, лепешку в золе испекла да ему в котомку сунула — с тем и отпустила счастье искать.
Шел, шел красавец Палко через горы и долы, а к вечеру попал в лес большой, в чащобу нехоженую. Увидел вдали огонек, будто свеча горит. Пошел на огонь, а он с каждым шагом все ярче да выше, под конец даже страшно стало, словно дом большой полыхает. «Ох, — думает Палко, — видно, здесь великаны живут».
Так оно и было: вокруг костра сидело великанье семейство — сам великан и сыны его. На жердях-вертелах сало поджаривали.
«Ладно! — сказал себе Палко. — Другой жизни не бывать, смертынь-ки не миновать… » И смело подошел к костру. Снял шапку Палко, вежливо поздоровался:
— Доброго вам вечера, господин мой батюшка! Повернулся к нему великан да как рявкнет:
— Это еще что за человечье отродье?
— Я это, господин мой батюшка, — отвечает Палко.
— Кто ж ты есть, кто таков?
— Я, господин мой батюшка, бедняцкий сын, иду вот службу искать.
— Ну, благодари бога, что господином батюшкой величал меня, — сказал великан, — иначе зажарил бы я тебя на этом костре. Садись с нами, сынок!
Сел Палко с сыновьями-великанами в ряд, они его щедро жареным салом попотчевали, после того лег Палко и заснул как убитый. Утром все пробудились, великан и спрашивает:
— И куда ж ты путь держишь, Палко, сынок, где хочешь службу искать?
— Я, господин мой батюшка, к королю податься хочу, потому как слышал, там у них для работника год — три денечка, и платят бедному человеку по-божески.
— Э, сынок, король далече живет. Все ноги стопчешь, пока дойдешь. Ну, не печалься, садись мне на загорбок да за волосы крепко держись, отнесу я тебя к королю.
Взобрался Палко на великана, а великан говорит:
— Ты, Палко, глаза-то зажмурь, не то голова закружится, упадешь да разобьешься насмерть, косточек не соберешь.
Зажмурился Палко, а великан пошел с горы на гору шагать, с одной вершины на другую, море встретилось — море перешагнул, а потом на такую высокую гору шагнул, что головою небо достал. Тут он остановился, перевел дух и говорит Палко:
— Открой глаза, сынок, да скажи: что ты видишь?
— Вижу я, — отвечает Палко, — там, вдали, вроде что-то белеет. Что бы это было, господин мой батюшка?
— Это, сынок, королевский загон для овец при дворце заоблачном. А теперь опять закрой глаза.
Сделал великан еще три шага, говорит Палко:
— Открой глаза, сынок, что ты видишь?
— Будто домик вижу, господин мой батюшка.
— Это королевский дворец заоблачный, Палко, сынок. Отсюда-то он тебе крошкой кажется, но ты погоди, он еще вырастет. Закрой глаза!
Закрыл Палко глаза и вцепился намертво великану в волосы, да и правильно сделал, потому что вдруг такой поднялся вихрь, что, не держись он крепко руками-ногами, сдуло бы его как пушинку. А великану что, ему и ураган нипочем. Знай, долговязый, ноги переставляет с горы на гору, леса и долины позади остаются.
— Открой-ка глаза, сынок! Оглянись, что ты видишь?
— Вижу, господин мой батюшка, дворец, в жизни ничего красивей не видел. Мы как раз у ворот стоим.
— Ну, коли так, слезай с закорок, Палко, сынок, и ступай к королю. А я домой подамся, к сыновьям своим.
Слез Палко с великана, распрощался честь по чести, сыновьям его поклон передал и пошел во дворец. Там прямо к королю направился, рассказал ему: так, мол, и так.
— Ну, что же, Палко, сынок, — сказал король, — был у меня пастух, индюшек пас, да я его прогнал, возьму на его место тебя.
Пасет Палко индюшек, время идет. Видит король, паренек старательный, взял его в покои королевские, своим личным слугой определил. Да, чтоб не забыть: у того короля было три дочки, одна другой краше. Только старшие очень уж злые были, младшую недолюбливали. А та была такая уж раскрасавица — глянешь на нее, глаза слепит, легче на солнце смотреть. Сколько князей-королевичей сваталось к ней, и не счесть, да только младшая королевна, с тех пор как Палко увидела, и словечком их не приветила. Хотя и с Палко не часто беседовала — мать-королева, колдунья старая, глаз с дочери не спускала. Словом, так ли, эдак ли, а только приметила она, что Палко и ее младшая дочка и без слов понимают друг дружку.
— Знаю я, отчего не нужны нашей младшей королевичи да князья, — говорит она мужу. — Негодница Палко любит!
— Неужто? — удивился король. — Ну, уж с Палко я справлюсь. Больше они не увидятся.
Призывает король Палко и говорит:
— Вижу я, Палко, парень ты ухватистый, слушай же мой приказ. Видишь тот лес, напротив дворца моего? Так вот: нынче же ночью ступай в этот лес, выруби его до последнего деревца, свези все на королевский мой двор и к утру в поленницу сложи, а не то быть твоей голове на колу.
Палко насмерть перепугался, говорит королю:
— Ты уж сразу, королевское твое величество, вели голову мне рубить да на кол насадить — мне и за сто лет твоего приказания не выполнить!
— Как смеешь, щенок, мне перечить, негодник такой-сякой! В темницу его! Как я сказал, так и будет: не исполнишь к утру приказа — голову отрублю, на кол насажу!
Позвал он двух стражников, приказал Палко в темницу вести, руки-ноги в кандалы забить.
В темнице сел Палко на землю и заплакал горючими слезами. «Да как же посмел я, — ругал он себя, — матушку родимую одну оставить? Лучше б всю жизнь голодал-холодал, всю жизнь и еще два денька в придачу, чем молодым помереть, казнь лихую принять».
Сидит Палко в темнице, плачет, себя клянет. Вдруг отворяется в стене дверка потайная и входит к нему младшая королевна. Подбежала к Палко, обняла, поцеловала его, погладила ласково.
— Не плачь, Палко, слезы не лей, — утешала, — вот тебе кнут с медным наконечником, выйдешь сейчас через эту дверцу тайную и в лес ступай. Там трижды щелкни кнутом, да покрепче, чтобы лес загудел. Как в третий раз щелкнешь, сбегутся к тебе все бесы и бесенята, какие только есть на земле. Отдашь им приказ — к утру все выполнят.
Обрадовался Палко, в семь раз краше стал, чем был, взял кнут с медным наконечником, вылез через потайной ход, а королевна осталась в темнице ждать его. Пришел Палко к лесу, трижды что было силы ударил кнутом. Загудел лес, зазвенел, заухал, будто молния по нему пронеслась, и вдруг со всех сторон бесы так и посыпались, собралось их видимо-невидимо. Самый старый к Палко подошел, спрашивает:
— Что прикажешь, господин Палко?
— &mdот мой приказ: лес до последнего деревца вырубить, на двор королевский снести и в поленницу сложить.
— Все исполним, господин Палко, ступай домой и спи спокойно. Вернулся Палко в темницу, но спать не спал, до утра с королевнойбеседовал.
А у бесов тою порой дым стоял столбом, работа так и кипела: рубят бесы лес, пилят, ломают, одни с одного конца, другие с другого; что срубили, сразу на королевский двор волокут, кому как взяться сподручнее… все снесли, распилили, в поленницу уложили, с тем и исчезли, словно земля их поглотила.
Рано утром проснулся король, на крылечко вышел, да так и хлопнулся наземь, увидя поленницу до неба. Три ведра воды на него вылили, и то едва опамятовался. Тотчас Палко позвал, говорит ему:
— Ну, Палко, на этот раз ты все исполнил, а теперь слушай да открой уши пошире. Вот тебе мой приказ: нынче ночью вспаши то место, где лес был, засей его гречихой, пусть гречиха за ночь взойдет, заколосится, созреет, ты урожай-то сожнешь, обмолотишь, на муку смелешь — и чтоб к утру мамалыгу сварил из нее