Крестьянский сын и жар-птица

Наверно, он мне скажет, кто он такой есть; уж не простого звания, коли имеет такие вещи за собой» — стала догадываться.
Вот прошло три дня, надо Ивану опять выгонять зайцев своих в лес. Он закрыл комнату, пришел к воротам, сосчитал зяицёв и погнал. Гармошку взял с собой. Выгонил только до лесу, смотрит, заици все один по одному стали теряться, и все потерялись, никакого он больше не видит. Пришел уже вечер. Он приходит к этому каменю и думает: «Ну, ладно, теперь я сыграю в гармошку, наверно, мои зайцы найдутся».
Начал в гармошку играть. Но его все труды даром пропали. Сколько он ни играл, ни одного зайца больше не видит. Играл, играл, лег потом на этот камень и горько заплакал: «Что теперь мне делать?» Вот немного поплакал, скинул глаза, видит — стает солнце; сам думает: «Нет, это не солнце, не что иное, как это жар-птица». И видит; все ближе и ближе, и, наконец, она к нему прилетела.
— Ну, что, Иван-царевич, плачешь? Наверно находишься в худом положении? Садись на меня!
— Да что, как не плакать, растерял всех зайцев. И играл, играл на гармошке, а ни одного не вижу.
— Да тебе и не увидать будет, лучше садись на меня и полетим в мое царство.
И гак он сел на жар-птицу, и полетели. Сначала понеслись так высоко, что скрылась земля. Потом прилетели в ейное царство. Опять раздвоилась гора на две части, и они залетели туда. Завел он его к себе в дом, напоил, накормил и говорит:
— Вот, Иван-царевич, живи ты у меня сутки, а потом я тебя поведу к моей средней сестре. И также проживешь ты у нее одиннадцать месяцев. И она тебе даст, что ты пожелаешь, за то, что выпустил меня.
Так он и сделал. На второй день повел его к средней сестре и все обсказал, как и в первый раз.
— Здравствуй, сестрица, вот я тебе привел Ивана-царевича. Пой его, корми, сама знаешь, за что, и сделай все, что он пожелает.
И сам ушел. Да, вот он и живет, и живет так весело, что и сам не знал, как прошло одиннадцать месяцев, как одиннадцать дён.
Вот после одиннадцати месяцев эта сестра оделась тоже в самую дорогую одежду, а она еще красивее была первой, и спрашивает его:
— Ну, скажи теперь, Иван-царевич, что тебе надо за спасенье брата? Скажи правду, ты еще сейчас молодой, мысль твоя может ходить на все.
Больше дальше она говорить ничего не стала. Он и говорит:
— Слушай, прекрасная, мне ничего не надо.
— Ну, бери мешок золота, бери меток серебра или жемчугу.
— Нет, мне ничего не надо. Мне первая сестра и так подарка много.
— Ну, смотри, больше у меня дарить нечего.
Потом уходит в одну комнату и приносит плеточку.
— На, Иван-царевич, это тебе пригодится в первую очередь. Когда ты придешь ко дворцу и у тебя не будет Зайцев, ты как только придешь, то ударь но дороге три раза крест-накрест и увидишь, что будет: они побежат один за одним, только кричи, чтобы ворота отворяли да их считали. Теперь пойдем к брату, ты уж прожил у меня одиннадцать месяцев.
Берег его за pyку и повела к брату. Привела к брату и говорит:
— Ну братец, Иван-царевич никакого подарка от меня не взял, я только подарила ему плеточку; я знаю, что ему пригодится эта штука, когда будет собирать зайцев.
— Ну, ладно, сестра, хоть ты и это догадалась ему дать.
Тогда она попрощалась с Иваном-царевичем и вышла домой. После этого он ему сказал:
— Ну, Иван-царевич, на завтрашний день я тебя снесу на старое место, а сегодня ночуй еще ночь и слушай, что я тебе скажу: в этот раз я тебе не дам ничего. Если дать тебе силу богатырскую, так мне тяжело будет нести тебя. И в этот раз также не укажу тебе, где конь богатырский и латы, и меч-кладенец, — это все обскажу, когда ты будешь у меня третий раз. Все равно не миновать тебе третьего раза побывать у меня.
Когда ночь переспал, утром встали, и он опять обратился в жар-птицу и унес его. Прилетел к царству, опустил его и сказал:
— Ну, вот, сестра дала тебе плеточку и сказала, как с ней обращаться, так ты и делай.
И сам улетел.
Он пришел к самому городу и начал плеточкой ударять. Раза три ударил крест-накрест и смотрит: заицы бежат, как вицу вьют. Он закричал:
— Отворяйте ворота, считайте заицей!
Сейчас же открыли ворота и зачали считать. Все были зайцы налицо. И такие были тельные, как налитые, и выросли почти в два раза. И кряду же доложили до царя. Как царь пришел, посмотрел заицёй и говорит:
— Ну, у меня таких пастухов не бывало. Надо этому пастуху дать такую пищу хорошую, какую едим сами. Теперь тебе, Иван-пастушок, дам четыре дня отдыху: гуляй!
День прибавил в этот раз. В это время выходит Иван-царевич и говорит:
— Моему пастуху Ивану ничего не надо, только давать коврижку хлеба да воды.
Вот опять ему принесли хлеба и воды. Хлеб он нищим отдал, а воду в умывальник вылил. Развернул скатерётку-хлебосолку, позакусил и взял раздернул гармошку. Так заиграл, что все царство развеселил. Когда услыхала царевна Олександра, она ничего не сказала своим нянюшкам, а прямо убежала к своему пастуху Ванюшке. Прибегает, дверь отворяет. Он кряду и говорит:
— Ну, прекрасная царевна, садитесь со мной кушать!
Она сейчас села с ним за стол. Второй-то раз дак, брат, и посмелее, а вдосталь одна пришла, дак!
— Скажи, дорогой мой Ваня, наверно, есть ты не простого рода? Скажи всю правду, откройся, может быть будешь ты тогда счастливый. Он и говорит:
— Да, прекрасная царевна, я бы хотел узнать, как вас звать по имени?
— Меня зовут, Ваня, Олександрой-царевной.
— Спасибо, что сказала.
Потом он наливает по кубку меду и говорит:
— Вот, прекрасная царевна Олександра, выпей этот кубок, тогда я скажу, а раньше ничего тебе говорить не буду. Она с радостью взяла кубок в руки и говорит; — Давай, Ваня, выпьем, хотя я и не пивала, ну, уж послушаю, выпью.
Они колнулись и выпили.
— Ну, скажу теперь тебе, Олександра-царевна, только ты никому не говори до тех пор, пока этр время все не обойдется. Да, и вот слушай: я, конечно, правда, Иван-царевич есть, а он мой слуга, лакей. Когда я спустился в колодец напиться, он не хотел меня здымать обратно, и я таким манером отдал ему свою царскую одежду и стал на его место, а он на мое