Иван Соснович

Не в котором царстве, не в котором государстве жил-был крестьянин. Жил он не богато, не бедно, а так — средне. И жили они двое со старухой. И вот все им было жить хорошо, только не было никого детей у них. В одно прекрасное время старуха и говорит:
— Слушай, старичок, у нас нет детей и не будет, а я вот слыхала в одном месте, как можно достать детей.
— Ну-ко, говори, бабушка, как можно достать детей, как мы уж стали стары.
— А вот как: сходи в лес, да выруби кусок сосны и сделай из сосны парня, не живого, конечно, а из сосны, и вот принеси его мне, а я положу в зыбку и буду качать три года, и родится у нас парень. Вот поверь мне, а я слыхала, испытаем.
Вот старик послушал ее, пошел в лес и сделал, знаешь, из сосны парня. Принес ей.
— Ну, старуха, на, не лень, дак качай три года.
— Уж я постараюсь, буду.
Старик, конечно, работат в поле, а она качает, сготовит обед и опять качает.
Так качает, качает, и вот проходит три года. Дело сделалось к весне: старику надо сеять да пахать — делать свое дело. Вот раз старик уехал в поле пахать, а уж исполнилось три года. Она качала, качала, вдруг выходит сын и говорит:
— Здравствуйте, маменька, вот я родился.
Та и обрадела: прямо стал на ноги, вышел из зыбки и заговорил.
— Родился-то ты и хорошо и заговорил, ну, не знаю, как тебя звать-стать.
— Ну, зови меня Иваном Сосновичем. А она приготовила обед.
— Вит обед-то дедушку и готовый бы, да ты еще не можешь снести, как ты еще малый; надо мне самой понести дедушку обед.
— Ну, мама, собирай, я понесу; найду, где он в поле работает, пойду по полям, найду. Она собрала ему все в корзинку.
— Ну, неси, если можешь.
Указала ему полосу, куда нести. Иван Соснович и пошел. И вот идет, идет, идет и увидал старичка, который работает.
Он его узнал, конечно.
— Здравствуй, дедушко, мой отец ты будешь.
— Я тебя не знаю, сынок, ты скажи, кто ты есть. Он и говорит:
— Вот что, дедушко, ведь я есть Иван Соснович, мать моя качала меня три года, вот я и вырос. И принес тебе обед.
— Ну, и хорошо, коли ты такой малый, и принес мне обед. Ну, садись вместе со мною обедать.
— Нет, я не хочу, а ты дай мне кобылу, я попашу.
— Что ты, что ты, сынок, ты еще малый, не можешь.
— Нет, я попашу.
— Ну, попробуй.
И вот старик думает: «Ну, раз просишь, так что же делать, попробуй».
Вот берет соху и запрягает кобылу, а старик ест. Взял соху и так упер ее в землю, что кобыла тянуть не может.
— Нет, слушай, Иван Соснович, тебе не пахать на моей кобыле: ты очень упираешь соху в землю, и она не может снести твою силу, — ты очень сильный. Отпусти ее, пусть она немножко травы пощиплет, и садись со мной обедать. А я после обеда немного отдохну, потом ты сходишь и приведешь ее.
Вот, конечно, он отпустил кобылу траву щипать, а сам сел с ним.
Дедушко пообедал и повалился спать. Потом дедушко встал со сна и говорит:
— Ну-ко, Иван Соснович, сходи, приведи кобылу, и пойдешь домой, а я после приду.
Вот, значит, он пошел за кобылой. Приходит, а уж волк-медный лоб съел кобылу у них и бросился на него.
— Съем, мол, тебя.
И допустил его близко Иван Соснович, схватил его за ноги и бросил наземь, да так, что осталось только мокро от него, только земля задрожала вся. И пошел к старику.
Пришел к дедушку и говорит:
— Ну, отец, волк-медный лоб нашу кобылу съел.
— Ой, Иван Соснович, как же он тебя не съел?
— Нет, он меня не съел, а я его убил, больше уж он ни у кого кобыл есть не будет.
— Ну, пойдем тогда домой.
И пошли. Старик думат: «Нет, это мне тоже не кормилец будет, уж раз волка убил, так порядочный богатырь».
Приходит к своей старухе. Старуха и спрашивает:
— Ну, так что прочь, старичок, пришли со сыном? Старик начал рассказывать про сына и про волка:
— Вот принес мне сын обед, и я сел есть. Сел есть, он и говорит: «Дай мне-ка, я буду пахать». И я не мог отказать. Взял он соху, запряг кобылу и так ее запустил в землю, что еле видно, и кобыла не может итти. Я и сказал: «Отпусти ее, пусть траву щиплет». И вот мы ее отпустили, потом я немножко отдохнул и сказал: «Ну-ко, Иван Соснович, поди сходи, приведи кобылу». А в это время он пришел за кобылой, а уж волк-медный лоб у нас кобылу съел. И вот он схватил этого волка за ноги, как ударит этого волка о землю, так вся земля задрожала. Убил этого волка, — вот мы поэтому и пришли домой. И слушай, бабушка, — потом он ей и говорит, — опять же он нам не кормилец, думали кормилец, а нет, наверно, он у нас жить не будет.
Иван Соснович это все слышит, что они говорят, хотя стоит не близко.
И вот они переспали ночь. На другой день Иван Соснович и говорит:
— Отец, поди-ко в кузницу, да скуй мне топор, а я пойду вам дров порубить, у вас дров мало.
— Какой тебе, Иван Соснович, надо топор?
— Да в пятьдесят пудов.
Старик пошел, конечно, в кузницу, в заказал кузнецам топор в пятьдесят пудов. Кузнецы сказали:
— Мы, конечно, скуем, только пусть сам за ним придет, мы не можем его принести для твоего сына.
И начали они ковать.
Он приходит к сыну.
— Вот, сынок, сходи сам за топором, они уж куют, но никто принести его не может.
Иван Соснович сам пошел в кузницу. Приходит в кузницу. Кузнецы и говорят:
— Ну, бери топор, вот он лежит, мы его нести не можем.
Иван Соснович берет топор одной рукой и пошел домой. Пришел он домой, к матери, к отцу, и говорит; — Ну, теперь пообедаем, а потом я пойду дров рубить.
Пообедали. Иван Соснович пошел дров рубить. Рубил он целый день.
Приходит вечером домой и говорит:
— Ну, отец, мало же сегодня я нарубил, только пятьдесят сажен, топор легкой. Поди завтра, закажи в кузнице топор в сто пудов, а я пойду еще завтра дров рубить.
И старик пошел кряду же в кузницу и заказал топор в сто пудов. И вот кузнецы, конечно, начали ковать. Приходит Иван Соснович на другой день, берет топор, пообедал и пошел в лес. Пошел в лес, порубил до вечера, пришел домой и говорит; — Ну, отец, нарубил-то я мало: только сто сажен, топор легкой. Поди, закажи завтра в кузнице топор в полтораста пудов.
Старик кряду же пошел, заказал топор в полтораста пудов, и чтобы к утру был готов. Кузнецы не смеют отказаться, и к утру опять сковали. Утром стает со сна, пообедал, пошел в кузницу, а из кузницы прямо в лес. Приходит в лес и рубит он целый день. Вечером приходит и говорит:
— Ну, отец, сегодня я порядочно порубил: полтораста саженей да топор легкой, ну, уж теперь хватит вам на целый век