Иван Соснович

Больше я тебя да кузнецей затруднять не буду. И взял эти три топора и стащил в кузницу.
— Ну, делайте теперь, что хотите, с топорами.
И сам пришел опять обратно домой и говорит на следующий день отцу:
— Ну, отец, сходи еще в кузницу, пусть скуют кузнецы мне-ка палицу в триста пудов, такую, чтобы эта палица не гнулась и о камень не ломалась и чтобы через сутки была готова.
И старик пошел заказывать. Сам боится.
— Хошь бы ты, однако, ушел, уж мне не кормилец.
И вот кузнецы, значит, и куют эту палицу. Куют и куют, и куют; сутками сготовили, как попало, — тоже боятся, кака будет.
Приходит он в кузницу на второй день. Приходит в кузницу, и говорят кузнецы:
— Ну, вот, Иван Соснович, вот тебе палица, бери, а уж мы ее поднять не можем.
Вот когда он взял эту в руки палицу, нагнул только, она вся в дугу согнулась, и сказал:
— Если вы мне хорошо не сделаете, то вам плохо будет, я приду завтра к вам.
Так им пригрозил, что кузнецы сразу взялись за работу. Вот он пережил опять сутки, приходит в кузницу, взял палицу в руки, не гнется, бросил о камень — сломалась.
— Ну, ребята, сделайте так, чтобы она и о камень не сломалась, а тогда я вам заплачу.
Вот уж на третий день приходит, берет эту палицу — не гнется. Поднял кверху, бросил — чуть погнулась.
— Ну, ладно, ребята, уж больше я вас тревожить не буду.
Заплатил кузнецам уж какой уплаты они от роду не видали и пришел домой. И вот он, значит, когда пришел домой, и говорит:
— Ну, отец, мать, пеките мне теперь подорожнички, а я пойду, куда меня голова несет, так что вы меня больше не увидаете.
— Ну, что же делать, поди, сынок.
На второй же день это все было готово. Распростился с отцом, матерью, насыпал им денег.
— Вот, — говорит, — вам на старость, а дрова у вас есть, живите наздоровье.
И так в путь-дорогу.
И пошел. Идет и идет со своей палицей. Вдруг пришел он к двум дубам, и стоит между дубами старик. Стоит и в руки тот и другой дуб берет, и поколачивает дуб о дуб.
Он увидал и заговорил:
— Здравствуй, богатырь Дубиня.
— Здравствуй, здравствуй, добрый человек. Нет, не есть я богатырь Дубиня. Вот Иван Соснович волка-медного лоба убил, вся земля дрожала, вот эю богатырь!
— Ну, дак вот я и есть Иван Соснович.
— Возьми меня, брат, с собой.
— А куда?
— Куда голова несет.
— Ну, пойдем.
И вот их стало двое. И идут себе, пришли они к двум горам. Стоит человек между горами и изредка поколачивает, гору о гору поднимает.
Вот он и заговорил:
— Здравствуй, богатырь Горыня.
— Здравствуй, здравствуй. Не есть я богатырь Горыня, вот есть богатырь Иван Соснович, — волка-медного лбба убил, так вся земля дрожала, вот богатырь!
— Так я и есть Иван Соснович.
— Куда пошел? Возьми меня с собой.
— Пойдем.
Вот пошли дальше.
Шли-шли, приходят они к реке. Стоит богатырь, на усах людей перевозит.
Иван Соснович и заговорил:
— Здравствуй, богатырь Усыня.
— Здравствуйте. Нет, не есть я богатырь Усыня. Вот есть Иван Соснович, — волка-медного лоба убил, вот богатырь!
— Дак я и есть Иван Соснович.
— Возьмите меня с собой.
— Ну, пойдем. А нам нужно попасть через реку.
— Ну, становитесь на ус по одному человеку, я вас перевезу.
И так всех перетащил через реку. А потом растянул свой ус.
— Вы меня перетащите, и больше здесь перевозу не будет.
Так и сделали. И пошли они по дороге вчетвером. И шли, шли, шли они, конечно, так не близко место. Вдруг увидали, стоит дом, кругом ограда, дом большой. Зашли они в этот дом.
Зашли в этот дом, в доме никого нет. Смотрят — столова, кухня, где приготовляют кушанья. Иван Соснович и говорит:
— Вот что, ребята. Во дворе есть волы, надо зарезать пять волов и сжарить. Ну, кто сёдни будет за повара? Останься ты, Дубиня, приготовь нам обед, а мы потом придем.
Вот Дубиня сходил на двор, зарезал волов и варит. Сварил, покушал немного, а сам все в окно поглядыват, что как долго товарищей не видать. Все как будто чего-то боится.
Однажды взглянул в окно, смотрит — бежит старик, сам с ноготь, борода с локоть, и сам сорок возов за собой сена тащит. Сейчас притащил, открывает двор, начал воды качать, волов выпускать и считать. Считал, считал, пяти волов по счету нехватает.
— Э, — говорит, — кто тут у меня есть? Не кормит, не поит, а моим интересом пользуется.
И побежал в избушку. Прибежал в кухню, смотрит — сидит Дубиня.
Взял его за волосы, бил, бил, возил, возил, до того возил, что Дубиня ни с места. Выбежал на улицу, сунул под угол. «Ну, пускай этот угол не гниет». И убежал.
Этот Дубиня лежал, лежал и опомнился. Опомнился и начинает под углом шевелиться. Вертелся, вертелся, да и вышел. Пошел в кухню, смотрит — огонь погас под котлом. Зажег огонь, сам повалился на кровать. Вот приходят братья:
— Ну, что, Дубиня, обед готов?
— Готов.
— Так вставай есть.
— Не хочу, угорел.
— Ну, не хочу, так не надо.
Вот сели они есть, суп выхлебали, мясо съели, им показалось мало.
Иван Соснович и говорит:
— Ну, вот, Горыня, ты теперь оставайся, а Дубиня пойдет с нами. Готовь обед и зарежь сёдни волов семь, чтоб нам хватило пообедать.
И ушли. Вот, конечно, это Горыня приходит на двор, берет семь волов, зарезал, вымыл, поставил мясо и варит также. Варит; уже покипело часа три-четыре, мясо стало поспевать. Вынял кусок, поел в ожиданьи, а сам все смотрит в окно: «Скоро ли придут товарищи, уже совсем все готово».
Однажды взглянул в окно, смотрит — бежит старик, сам с ноготь, борода с локоть, сорок возов за собой сена тащит. Прибежал во двор, начал опять воды качать и быков считать. Считал, считал, семи нехватает. Нехватает семи, он и побежал