Калле Блюмквист - сыщик

К тому же я попрошу дядю Артура, чтобы вас не связывали, и тогда вам здесь будет совсем неплохо!
   — Железная коробка стоит в белом комоде на чердаке булочной, — сообщил Калле, и видно было, что ему стопло огромных усилий произнести эти слова.Там, где был цирк «Калоттан».
   — Чудесно! — сказал дядя Эйнар.
   — Ты уверен, что знаешь, где это? — спросил Артур Редиг.
   — Абсолютно! Вот видишь, Артур, как важно для нас держаться заодно. Никто из вас не может подняться на чердак булочной, не вызвав подозрений, а я могу.
   — Ладно, — проговорил Артур. — Пошли!
    Он посмотрел на троих ребят, молчаливо жавшихся друг к другу.
   — Надеюсь, вы сказали правду! «Правда дороже золота»— есть такая хорошая пословица, мои юные друзья. Если вы наврали, мы вернемся сюда, и тогда уж вам будет так плохо, так плохо…
   — Мы не наврали, — пробурчал Калле, глядя исподлобья.
   Дядя Эйнар подошел к нему. Калле сделал вид, будто не замечает его протянутой руки.
   — Прощай, господин знаменитый сыщик. Мне кажется, тебе лучше бросить криминалистику. Кстати, нельзя ли получить обратно отмычку? Ведь это ты ее взял?
   Калле вынул из кармана отмычку.
   — Вам тоже кое-что не мешало бы бросить, — сказал он угрюмо.
   Дядя Эйнар рассмеялся.
   — Прощай, Андерс, спасибо за компанию. Прощай, Ева-Лотта. Ты милая девочка, я всегда так считал. Передай привет маме, если я не успею с ней попрощаться!
   Он поднялся по лестнице со своими двумя приятелями. В дверях дядя Эйнар обернулся и помахал:
   — Обещаю, что обязательно напишу и сообщу, где вы находитесь. Если только не забуду!
   Тяжелая дверь с шумом захлопнулась.
14
   — Это я виноват, — заговорил Калле после паузы, которая, казалось, длилась целую вечность. — Только я один. Не надо было впутывать вас в это дело. А может, и себя тоже.
   — «Виноват, виноват»! — передразнила Ева-Лотта. — Да откуда ты мог знать, что так получится?
   Опять наступила ужасная тишина. Казалось, на всем свете нет ничего, кроме этого подземелья с наглухо запертыми дверями.
   — Жалко, что Бьорка вчера не застали, — наконец сказал Андерс.
   — Не говори! — отозвался Калле.
   Потом опять все молчали. Все трое думали. И думали, в общем, об одном: все рухнуло. Драгоценности спасти не удалось, грабители вот-вот скроются за границу. Впрочем, сейчас это казалось пустяком по сравнению с тем, что сами они заперты и не могут выйти, не знают даже, выйдут ли вообще когда-нибудь на волю. От этой мысли становилось так страшно, что просто невмоготу…
   А вдруг дядя Эйнар не напишет? И, кроме того, сколько идет письмо из-за границы? И сколько можно прожить без пищи и воды? А вдруг бандиты решат, что им лучше, чтобы дети навсегда остались в подземелье? Ведь за границей тоже есть полиция, и грабители, конечно, будут чувствовать себя гораздо спокойнее, зная, что дети никогда не смогут выдать их. «Я напишу, если не забуду», — сказал дядя Эйнар напоследок. Зловещие слова!
    — У меня есть три булки, — сообщила Ева-Лотта и сунула руку в карман.
   Это было все-таки небольшим утешением.
   — Значит, мы до вечера с голоду не умрем, — заметил Андерс. — Еще полковша воды есть.
   Три булки и полковша воды! А потом?
   — Надо звать на помощь, — предложил Калле. — Может, какой-нибудь турист придет смотреть развалины.
   — Насколько я помню, прошлым летом здесь побывали два туриста, — сказал Андерс. — В городе об этом потом долго говорили. Почему бы сегодня не приехать еще одному?
   Они стали перед маленьким оконцем, сквозь которое в подземелье падал луч света.
   — …Три, четыре! — скомандовал Андерс.
   — Помогите! Помоги-и-те-е!
   Последовавшая за этим тишина показалась им еще более глубокой, чем раньше.
   — В Гринпсхольм и Альвастру — вот куда они едут. А до наших развалин никому и дела нет.
   Нет, никакие туристы не слышали их крика, да и вообще никто не слышал.
   Минуты проходили и складывались в часы.
   — Если бы я хоть дома предупредила, что иду в развалины! Они пришли бы сюда нас искать…
   Ева-Лотта закрыла лицо руками. Калле проглотил комок в горле и поднялся с пола. Он не мог больше сидеть сложа руки и смотреть на Еву-Лотту. Дверь! Нельзя ли выломать дверь? Достаточно было одного взгляда, чтобы понять всю бессмысленность этого предположения…
   Калле наклонился: на земле возле лестницы что-то лежало. Карманный фонарик дяди Эйнара! Он его забыл! Вот это повезло! Теперь и ночь не так страшна, не придется до утра сидеть в полном мраке. Можно посветить, если что. Конечно, батарейка долго не протянет, но можно хоть посмотреть, который час. А впрочем, не все ли теперь равно, три часа, четыре или пять… Скоро для них вообще ничего не будет иметь значения.
   Калле чувствовал, как в нем растет глухое отчаяние. Он переходил с места на место, «угнетаемый мрачными мыслями», как обычно пишут в книгах. Все, что угодно, только не сидеть и ждать! Все, что угодно! Уж лучше обследовать темные лабиринты, ведущие в глубь подземелья.
   — Андерс, ты ведь предлагал обследовать подземелье. Хотел начертить план, а потом устроить здесь наш новый штаб. Давайте сейчас исследуем!
    — Я в самом деле говорил такую чушь? Меня, наверное, тогда солнечный удар хватил. Уж если я выберусь отсюда, то нк за что в жизни даже носа не покажу в эти паршивые развалины! Так и запомни!
   — Интересно все-таки, куда ведут все эти ходы? — упорствовал Калле. — А вдруг тут есть еще выход и никто о нем не знает?
   — Как же! А вдруг вечером сюда понаедут археологи и откопают нас? Это почти так же вероятно.
   Ева-Лотта вскочила:
   — А если мы вот так вот будем сидеть, то совсем рехнемся! По-моему, лучше, как Калле сказал. Фонарик у нас есть, будем освещать дорогу.
   — Пожалуйста, — согласился Андерс. — Только, может, нам поесть сначала? Все-таки три булки — это всего лишь три булки, на веки их все равно не растянешь, так что и беречь их незачем вовсе.
   Ева-Лотта дала каждому по булке. Друзья молча съели их и запили хлеб водой из ковша.
   Потом взялись за руки и начали свой поход. Калле шел впереди и светил фонариком.
   Как раз в этот момент около городского полицейского участка остановился автомобиль. Двое полицейских вышли из него и торопливо прошли в участок, где их встретил Бьорк. Он явно был удивлен неожиданным визитом. Приезжие представились: комиссар Стенберг, полицейский Сантессон из стокгольмской уголовной полиции. Затем комиссар поспешно спросил:
   — Вы не знаете здесь в городе частного сыщика, по фамилии Блюмквист?
   — Частный сыщик Блюмквист? — Бьорк покачал головой