Дружной стайкой все пятеро направились в город, по дороге думая о смерти больше, чем когда-либо за всю свою мальчишечью жизнь Ребята глубоко сочувствовали Еве-Лотте.
— Ведь, правда, жалко ее, — сказал Сикстен, — говорят, она совсем скисла. Все лежит и плачет.
Во всей этой ужасной истории именно это обстоятельство, пожалуй, больше всего потрясло Андерса. Несколько раз он судорожно глотнул. Ведь это из-за него плачет Ева-Лотта…
— Ее бы навестить надо, — вымолвил он наконец, — цветочков передать или что-нибудь такое…
Остальные четверо вытаращили на него глаза. Разве с Евой-Лоттой настолько плохо? Посылать цветы девчонке — да он, должно быть, убежден, что Еве-Лотте совсем конец приходит!
Однако чем больше они размышляли, тем благороднее казалась им мысль Андерса. Ева-Лотта должна получить цветок, она его честно заслужила. Глубоко взволнованный Сикстен пошел домой, стянул одну из маминых красных гераней, и все пятеро торжественно отправились с цветком к Еве-Лотте.
Ева-Лота спала, и ее нельзя было беспокоить. Но мама взяла цветок и поставила у ее изголовья, чтобы она увидала его, когда проснется. Это был не последний подарок Еве-Лотте за ее участие в драме…
9
На веранде сидели в ожидании комиссар полиции, полицейский Бьорк и один из приехавших сыщиков. Важно, чтобы девочка не волновалась на допросе, считал комиссар. Она и без того напугана. Очень хорошо, что с ними Бьорк: он работает здесь и знает девочку. А чтобы придать всему характер небольшой дружеской беседы, допрос будет происходить здесь, у девочки дома, на солнечной веранде, а не в полицейском участке. Незнакомое окружение всегда нервирует детей, считал комиссар. Чтобы девочку не беспокоить лишний раз, ее показания запишут на магнитофон. Ей же легче будет забыть, когда она расскажет все, что знает. Забыть, что на свете есть такие страшные вещи.
Так считал комиссар. И вот теперь они сидели и ждали, когда выйдет Ева-Лотта. Было раннее утро, и она еще только встала. Пока они ждали, фру Лисандер подавала кофе со свежими булочками. Это было очень кстати, потому что бедняги полицейские работали почти всю ночь и не успели ни поесть, ни поспать.
А утро выдалось чудесное. Воздух чист и свеж после вчерашней грозы, розы и пионы в саду чисто умыты, на старой яблоне возле дома весело щебечут синицы и зяблики. На веранде приятно пахнет кофе. Полный уют! Трудно было поверить, что трое мужчин за столом — полицейские при исполнении служебных обязанностей и что они заняты расследованием убийства. В такое безмятежное летнее утро не хотелось верить, что существует что-либо подобное.
Комиссар взял третью булку и сказал:
— Откровенно говоря, сомневаюсь, что девочка — ее, кажется, зовут Ева-Лотта? — сможет нам рассказать что-нибудь существенное. Вряд ли ее показания продвинут нас сколько-нибудь значительно вперед. Дети не способны к дельным наблюдениям. У них слишком развито воображение.
— Ева-Лотта довольно дельный ребенок, — заметил Бьорк.
На веранду вышел булочник. Лоб его пересекала морщинка, которой обычно не было. Он глубоко переживал за свое единственное и любимое дитя, а тут еще пришлось разрешить полицейским мучить ее вопросами.
— Она сейчас придет, — сдержанно сообщил он. — Разрешите мне присутствовать?
Подумав, комиссар согласился, При условии, что булочник не произнесет ни слова и никак не будет вмешивать в допрос.
— Ну что ж, оставайтесь. Ева-Лотта будет чувствовать себя спокойнее. А то еще испугается меня.
— Почему это я должна вас бояться? — послышался из дверей спокойный голос, и Ева-Лотта вышла на солнышко.
Она серьезно глядела на комиссара. Да, почему она должна его бояться? Ева-Лотта не привыкла бояться людей. Ей чаще всего встречались симпатичные, приветливые и доброжелательные люди. Только вчера она впервые по-настоящему поняла, что среди людей могут быть и злые. Но у нее не было никаких оснований причислять к ним комиссара полиции. Она знала, что он пришел сюда выполнять свой долг. Знала, что должна все рассказать ему об этой ужасной истории в Прериях, и приготовилась это сделать. Чего же тут бояться?
Голова у нее была тяжелая после всех слез и глубокого сна. Куда подевалась ее веселость… Но Ева-Лотта была теперь спокойной, совершенно спокойной.
— Доброе утро, Л иза-Л отточка, — бодро сказал комиссар.
— Ева-Лотта, — поправила Ева-Лотта. — Доброе утро!
— Да-да, конечно, Ева-Лотта! Иди сюда и садись, Ева-Лотточка, мы немножко поболтаем. Совсем немного, а потом ты сможешь опять заняться своими куклами.
И это он говорил Еве-Лотте, которая чувствовала себя такой старой, почти пятнадцатилетней!
— В куклы я перестала играть лет десять назад, — сообщила Ева-Лотта.
А Бьорк, похоже, прав — ребенок и вправду дельный!
Комиссар понял, что ему надо переменить тон и говорить с Евой-Лоттой, как со взрослой.
— Ну, рассказывай все, — предложил он. — Ты ведь была на месте преступл… ты ведь была в Прериях вчера днем? Как это получилось, что ты пошла туда совсем одна?
Ева-Лотта поджала губы.
— Это… этого я не могу сказать. Это секрет. Я выполняла секретное задание.
— Дорогое мое дитя, — возразил комиссар. — Мы расследуем убийство и не признаем никаких секретов. Так зачем ты отправилась вчера к Усадьбе?
— Забрать Мумрика, — ответила Ева-Лотта надувшись.
Потребовалось довольно обстоятельное объяснение, чтобы комиссар полностью уяснил себе, что за штука был Мумрик. А в протоколе, составленном после допроса, значилось очень кратко: «О себе Лисандер рассказала, что 28 июля после полудня она отправилась на пустырь, расположенный к западу от города, чтобы забрать так называемого Мумрика».
— Ты кого-нибудь там видела? — спросил комиссар, когда прояснилась тайна Мумрика.
— Да, — Ева-Лотта кивнула, — Грена… и еще одного… Комиссар оживился.
— Расскажи поподробней, как и где ты их видела. И Ева-Лотта рассказала
990
Отзывы (0)