Одиссея

И герою-певцу Демодоку
     Передал мясо. И принял певец его, радуясь духом.
     Руки немедленно к пище готовой они протянули,
485 После того как желанье питья и еды утолили,
     Так Демодоку сказал Одиссей, в испытаниях твердый:
     "Выше всех людей, Демодок, я тебя бы поставил!
     Иль Аполлоном самим, иль Музой обучен ты пенью.
     Больно уж верно поешь ты про все, что постигло ахейцев,
490 Что они сделали, сколько трудились и сколько страдали,
     Словно иль сам ты все это видел, иль от видевших слышал.
     Ну-ка, к другому теперь перейди, расскажи, как Епеем
     С помощью девы Афины построен был конь деревянный,
     Как его хитростью ввел Одиссей богоравный в акрополь,
 495 Внутрь поместивши мужей, Илион разоривших священный.
     Если так же об этом ты все нам расскажешь, как было,
     Тотчас всем людям скажу я тогда, что бог благосклонный
     Даром тебя наградил и боги внушают те песни".
      Так он сказал. И запел Демодок, преисполненный бога.
 500 Начал с того он, как все в кораблях прочнопалубных в море
     Вышли данайцев сыны, как огонь они бросили в стан свой,
     А уж первейшие мужи сидели вокруг Одиссея
     Средь прибежавших троянцев, сокрывшись в коне деревянном.
     Сами троянцы коня напоследок в акрополь втащили.
 505 Он там стоял, а они без конца и без толку кричали,
     Сидя вокруг. Между трех они все колебались решений:
     Либо полое зданье погибельной медью разрушить,
     Либо, на край притащив, со скалы его сбросить высокой,
     Либо оставить на месте, как вечным богам приношенье.
 510 Это последнее было как раз и должно совершиться,
     Ибо решила судьба, что падет Илион, если в стены
     Примет большого коня деревянного, где аргивяне
     Были запрятаны, смерть и убийство готовя троянцам.
     Пел он о том, как ахейцы разрушили город высокий,
 515 Чрево коня отворивши и выйдя из полой засады;
     Как по различным местам высокой рассыпались Трои,
     Как Одиссей, словно грозный Арес, к Деифобову дому
     Вместе с царем Менелаем, подобным богам, устремился,
     Как на ужаснейший бой он решился с врагами, разбивши
 520 Всех их при помощи духом высокой Паллады Афины.
     Это пел знаменитый певец. Непрерывные слезы
     Из-под бровей Одиссея лицо у него увлажняли.
     Так же, как женщина плачет, упавши на тело супруга,
     Павшего в первых рядах за край свой родной и за граждан,
 525 Чтоб отвратить от детей и от города злую погибель:
     Видя, что муж дорогой ее в судорогах бьется предсмертных,
     С воплем к нему припадает она, а враги, беспощадно
     Древками копий ее по спине и плечам избивая,
     В рабство уводят с собой на труды и великие беды.
  530 Блекнут щеки ее в возбуждающей жалость печали, -
     Так же жалостно слезы струились из глаз Одиссея.
     Скрытыми слезы его для всех остальных оставались,
     Только один Алкиной те слезы заметил и видел,
     Сидя вблизи от него и вздохи тяжелые слыша.
 535 К веслолюбивым феакам тотчас обратился он с речью:
     "К вам мое слово, вожди и советчики славных феаков!
     Пусть играть Демодок перестанет на звонкой форминге.
     Радость пеньем своим он вовсе не всем доставляет.
     С самых тех пор, как за ужином мы и певец нам поет здесь,
 540 Не прекращает все время, как вижу я, горького плача
     Гость наш; большое какое-то горе его угнетает.
     Пусть же певец перестанет, чтоб все мы равно наслаждались,
     Гость и хозяева. Так оно будет намного прекрасней:
     Все ведь мы делаем здесь для почтенного нашего гостя -
 545 Мы и готовим отъезд и подносим с любовью подарки.
     Всякий просящий защиты и странник является братом
     Мужу, который хотя бы чуть-чуть прикоснулся к рассудку.
     Вот почему не скрывай ты от нас осторожною мыслью
     То, что тебя я спрошу. Разумнее будет ответить.
 550 Имя скажи нам, каким тебя мать и отец называли
     Вместе со всеми, кто в городе жил и вкруг города также.
     Нет никого совершенно, как только на свет он родится,
     Средь благородных иль низких людей, кто бы был безымянным.
     Каждому, только родивши, дают уж родители имя.
 555 Так назови же мне землю свою, государство и город,
     Чтобы, тебя отвозя, туда свою мысль направляли
     Наши суда: у феаков на них не имеется кормчих,
     Нет и руля, как у всех остальных кораблей мореходных.
     Сами они понимают и мысли мужей и стремленья,
 560 Знают и все города и все плодоносные нивы
     Смертных людей; через бездны морские, сквозь мглу и туманы
      Быстро мчатся они и все ж не боятся нисколько
     Вред на волнах претерпеть или в море от бури погибнуть.
     Но от отца моего Навсифоя пришлось мне когда-то
 565 Вот что узнать: говорил он, сердит на феаков жестоко
     Бог Посейдон, что домой невредимыми всех мы развозим.
     Некогда, он утверждал, феакийский корабль многопрочный
     При возвращеньи обратно по мглисто-туманному морю
     Бог разобьет и высокой горою наш город закроет.
 570 Так говорил мне старик. А исполнит ли то Земледержец
     Иль не исполнит, пусть будет по воле великого бога.
     Ты же теперь мне скажи, ничего от меня не скрывая:
     Как заблудился ты, что за края тебе видеть пришлося,
     Где побывал в городах и к людям каким попадал ты,
 575 К диким ли, духом надменным и знать не желающим правды,
     Или же к гостеприимным и с богобоязненным сердцем?
     Также скажи, почему ты печалишься духом и плачешь,
     Слыша рассказ о судьбе аргосских данайцев и Трои?
     Боги назначили эту судьбу им и выпряли гибель
 580 Людям, чтоб песнями стали они и для дальних потомков.
     Может быть, кто у тебя из родни благородной погиб там,
     Зять иль тесть? После тех, кто нам близок по крови и роду,
     Эти из всех остальных всего нам дороже бывают.
     Или погиб у тебя благородный товарищ с приятным
 585 Нравом? Нисколько, мы знаем, не хуже и брата родного
     Тот из товарищей наших, который разумное знает".

      Гомер. Одиссея. Песнь девятая.


      ПЕСНЬ ДЕВЯТАЯ.



     Так отвечая ему, сказал Одиссей многоумный:
     "Царь Алкиной, между всех феакийских мужей наилучший!
     Как мне приятно и сладко внимать песнопеньям прекрасным
     Мужа такого, как этот, - по пению равного богу!
  5   В жизни, я думаю, нет свершений приятней, чем если
     Радостью светлой сердца исполнены в целом народе,
     Если, рассевшись один близ другого в чертогах прекрасных,
     Слушают гости певца, столы же полны перед ними
     Хлеба и жирного мяса; и, черпая смесь из кратера,
 10  В кубки ее разливает, гостей обходя, виночерпий.
     Это мне из всего представляется самым прекрасным.
     Но от меня о плачевных страданьях моих ты желаешь
     Слышать, чтоб сердце мое преисполнилось плачем сильнейшим.
     Что же мне прежде, что после и что под конец рассказать вам?
 15   Слишком уж много я бед претерпел от богов Уранидов.
     Прежде всего я вам имя свое назову, чтобы знали
     Вы его, я ж, если час неизбежный меня не настигнет,
     Гостем считался бы вашим, хотя и живущим далеко.
     Я - Одиссей Лаэртид. Измышленьями хитрыми славен
 20  Я между всеми людьми. До небес моя слава доходит.
     На издалека заметной Итаке живу я. Гора там
     Вверх выдается - Нерит, колеблющий листья. Немало
     Там и других островов, недалеких один от другого:
     Зам и Дулихий, покрытый лесами обильными Закинф.
 25   Плоская наша Итака лежит, обращенная к мраку,
     К западу, прочие все - на зарю и на солнце, к востоку.
     Почва ее камениста, но юношей крепких питает.
     Я же не знаю страны прекраснее милой Итаки.
     Нимфа Калипсо меня у себя удержать порывалась
 30  В гроте глубоком, желая своим меня сделать супругом;
     Также старалась меня удержать чародейка Цирцея
     В дальней Ээе, желая своим меня сделать супругом:
     Духа, однако, в груди мне на это она не склонила.
     Слаще нам нет ничего отчизны и сродников наших,
 35   Если бы даже в дому богатейшем вдали обитали
      Мы на чужой стороне, в отдаленьи от сродников наших.
     Ну, расскажу я тебе о печальном моем возвращеньи,
     Зевсом ниспосланном мне, когда Илион я покинул.
     Ветер от стен илионских к Исмару пригнал нас, к киконам.
40  Город я этот разрушил, самих же их гибели предал.
     В городе много забравши и женщин и разных сокровищ,
     Начали мы их делить, чтоб никто не ушел обделенным.
     Стал тут советовать я как можно скорее отсюда
     Всем убежать, но меня не послушались глупые люди.
45   Было тут выпито много вина и зарезано было
     Много у моря быков криворогих и жирных баранов.
     Те между тем из киконов, кто спасся, призвали киконов,
     Живших в соседстве, - и больших числом и доблестью лучших,
     Внутрь материк населявших, умевших прекрасно сражаться
 50  И с лошадей, а случится нужда, так и пешими биться.
     Столько с зарею явилося их, как цветов или листьев
     В пору весны. И тогда перед нами, злосчастными, злая
     Зевсова встала судьба, чтобы много мы бед испытали.
     Близ кораблей наших быстрых жестокая битва вскипела.
 55   Стали мы яро друг в друга метать медноострые копья.
     С самого утра все время, как день разрастался священный,
     Мы, защищаясь, упорно стояли, хоть было их больше.
     Но лишь склонилося солнце к поре, как волов распрягают,
     Верх получили киконы, вполне одолевши ахейцев.
 60  С каждого судна по шесть сотоварищей наших погибло.
     Всем остальным удалось убежать от судьбы и от смерти.
     Дальше оттуда мы двинулись в путь с опечаленным сердцем,
     Сами избегнув конца, но товарищей милых лишившись.
     В море, однако, не вывел двухвостых судов я, покуда
 65   Трижды каждого мы не позвали из наших несчастных
     Спутников, павших на поле в бою под руками киконов.
      Тучи сбирающий Зевс на суда наши северный ветер
     С вихрем неслыханным ринул и скрыл под густейшим туманом
     Сушу и море. И ночь ниспустилася с неба на землю.
 70  Мчались суда, зарываясь носами в кипящие волны.
     Вихрем на три, на четыре куска паруса разорвало.
     Мы, испугавшись беды, в корабли их, свернув, уложили,
     Сами же веслами стали к ближайшему берегу править.
     На берегу мы подряд пролежали два дня и две ночи,
 75   И пожирали все время нам дух и печаль и усталость.
     Третий день привела за собой пышнокосая Эос.
     Мачты поставив и снова подняв паруса, на суда мы
     Сели. Они понеслись, повинуяся ветру и кормчим.
     Тут невредимым бы я воротился в родимую землю,
 80  Но и волна, и теченье, и северный ветер - в то время,
     Как огибал я Малею - отбили меня от Киферы.
     Девять носили нас дней по обильному рыбою морю
     Смертью грозящие ветры. В десятый же день мы приплыли
     В край лотофагов, живущих одной лишь цветочною пищей.
 85   Выйдя на твердую землю и свежей водою запасшись,
     Близ кораблей быстроходных товарищи сели обедать.
     После того как едой и питьем мы вполне насладились,
     Спутникам верным своим приказал я пойти и разведать,
     Что за племя мужей хлебоядных живет в этом крае.
 90  Выбрал двух я мужей и глашатая третьим прибавил.
     В путь они тотчас пустились и скоро пришли к лотофагам.
     Гибели те лотофаги товарищам нашим нисколько
     Не замышляли, но дали им лотоса только отведать.
     Кто от плода его, меду по сладости равного, вкусит,
 95   Тот уж не хочет ни вести подать о себе, ни вернуться,
     Но, средь мужей лотофагов оставшись навеки, желает
     Лотос вкушать, перестав о своем возвращеньи и думать.
      Силою их к кораблям привел я, рыдавших, обратно
     И в кораблях наших полых, связав, положил под скамьями.
 100 После того остальным приказал я товарищам верным
     В быстрые наши суда поскорее войти, чтоб, вкусивши
     Лотоса, кто и другой не забыл о возврате в отчизну.
     Все они быстро взошли на суда, и к уключинам сели
     Следом один за другим, и ударили веслами море.
 105 Дальше оттуда мы двинулись в путь с опечаленным сердцем.
     Прибыли вскоре в страну мы не знающих правды циклопов,
     Гордых и злых. На бессмертных надеясь богов, ни растений
     Не насаждают руками циклопы, ни пашни не пашут.
     Без пахоты и без сева обильно у них все родится -
 110 Белый ячмень и пшеница. Дают виноградные лозы
     Множество гроздий, и множат вино в них дожди Громовержца.
     Ни совещаний, ни общих собраний у них не бывает.
     Между горами они обитают, в глубоких пещерах
     Горных высоких вершин. Над женой и детьми у них каждый
 115 Суд свой творит полновластно, до прочих же нет ему дела.
     Плоский есть там еще островок, в стороне от залива,
     Не далеко и не близко лежащий от края циклопов,
     Лесом покрытый. В великом там множестве водятся козы
     Дикие. Их никогда не пугают шаги человека;
 120 Нет охотников там, которые бродят лесами,
     Много лишений терпя, по горным вершинам высоким.
     Стад никто не пасет, и поля никто там не пашет.
     Ни пахоты никакой, ни сева земля там не знает,
     Также не знает людей; лишь блеющих коз она кормит.
 125 Ибо циклопы не знают еще кораблей краснобоких,
     Плотников нет корабельных у них, искусных в постройке
     Прочновесельных судов, свое совершающих дело,
     Разных людей города посещая, как это обычно
     Делают люди, общаясь друг с другом чрез бездны морские.
  130 Эти и дикий тот остров смогли бы им сделать цветущим,
     Ибо не плох он и вовремя все там могло бы рождаться;
     Много лугов там лежит вдоль берега моря седого,
     Влажных и мягких: могли бы расти виноградные лозы.
     Гладки для пашен поля; богатейшую жатву с посевов
 135 Вовремя можно сбирать, ибо много под почвою жира.
     Гавань удобная там, никаких в ней не нужно причалов -
     Якорных камней бросать иль привязывать судно канатом.
     К суше пристав с кораблем, мореплаватель там остается,
     Сколько захочет, пока не подуют попутные ветры.
 140 В самом конце этой бухты бежит из пещеры источник
     С светлоструистой водой, обросший вокруг тополями.
     В этот залив мы вошли. Благодетельный бог нам какой-то
     Путь указал через мрачную ночь: был остров невидим.
     Влажный туман окружал корабли. Нам луна не светила
 145 С неба высокого. Тучи густые ее закрывали.
     Острова было нельзя различить нам глазами во мраке.
     Также не видели мы и высоких, на берег бегущих
     Волн до поры, как суда наши прочные врезались в сушу.
     К суше пристав, на судах паруса мы немедля спустили,
 150 Сами же вышли на берег прибоем шумящего моря
     И, в ожидании Эос божественной, спать улеглися.
     Рано рожденная вышла из тьмы розоперстая Эос.
     Вставши, по острову стали бродить мы, немало дивяся.
     Нимфы, дочери Зевса эгидодержавного, горных
 155 Подняли коз, чтобы было товарищам чем пообедать.
     Гнутые луки тогда, длинноострые легкие копья
     Из кораблей мы достали и, на три толпы разделившись,
     Стали метать. И богатую бог даровал нам добычу.
     Было двенадцать со мной кораблей, и досталось по девять
 160 Коз на корабль: для себя ж одного отобрал я десяток.
     Так мы весь день напролет до зашествия солнца сидели,
      Ели обильно мы мясо и сладким вином утешались:
     Ибо еще на судах моих быстрых вино не иссякло
     Красное. Много его в амфорах на каждый корабль наш
 165 Мы погрузили, священный разрушивши город киконов.
     Видели близко мы землю циклопов. С нее доходили
     Дым, голоса их самих, овечье и козье блеянье.
     Солнце меж тем закатилось, и сумрак спустился на землю.
     Спать мы все улеглись у прибоем шумящего моря.
 170 Рано рожденная встала из тьмы розоперстая Эос.
     Всех я тогда на собранье созвал и вот что сказал им:
     - Здесь все другие останьтесь, товарищи, мне дорогие!
     Я ж на моем корабле и с дружиной моей корабельной
     К этим отправлюсь мужам и исследую, кто эти мужи, -
 175 Дикие ль, гордые духом и знать не хотящие правды
     Или радушные к гостю и с богобоязненным сердцем. -
     Так сказав и взойдя на корабль, приказал и другим я,
     Севши самим на корабль, развязать судовые причалы.
     Тотчас они на корабль поднялись, и к уключинам сели
 180 Следом один за другим, и ударили веслами море.
     Быстро достигли мы близко лежащего края циклопов.
     С самого боку высокую мы увидали пещеру
     Близко от моря, над нею - деревья лавровые. Много
     Там на ночевку сходилось и коз и овец. Вкруг пещеры
 185 Двор простирался высокий с оградой из вкопанных камней,
     Сосен больших и дубов, покрытых густою листвою.
     Муж великанского роста в пещере той жил. Одиноко
     Пас вдалеке от других он барашков и коз. Не водился
     С прочими. Был нелюдим, никакого не ведал закона.
 190 Выглядел чудом каким-то чудовищным он и несходен
     Был с человеком, вкушающим хлеб, а казался вершиной
     Лесом поросшей горы, высоко над другими стоящей.
     Прочим спутникам верным моим приказал я на берег
      Вытащить быстрый корабль и там близ него оставаться.
 195 Сам же, выбрав двенадцать товарищей самых надежных,
     В путь с ними двинулся. Козий мы мех захватили с собою
     С красным сладким вином. Марон Еванфид его дал нам,
     Жрец Аполлона владыки, который Исмар охраняет, -
     Дал нам за то, что его пощадили с женой мы и сыном
 200 Из уваженья к нему. В Аполлоновой роще тенистой
     Жрец обитал. Даров он блистательных дал мне немало:
     Золота семь подарил мне талантов в искусных издельях,
     Серебролитный кратер подарил, а потом еще также
     Целых двенадцать амфор мне наполнил вином превосходным,
 205 Сладким и чистым, напитком божественным. Ни из служанок,
     Ни из рабов о вине том никто в его доме не ведал,
     Кроме его самого, супруги и ключницы верной.
     Если кто, пить собираясь, один наполнял только кубок
     Красным вином этим сладким и двадцать примешивал кубков
 210 С чистой водою к вину, то сладчайший, чудеснейший запах
     Шел от кратера. Не мог тут никто от питья воздержаться.
     Мех большой с тем вином захватил я с собой и мешок с ним
     Кожаный с пищею. Дух мой отважный мгновенно почуял,
     Что человека я встречу, большой облеченного силой,
 215 Дикого духом, ни прав не хотящего знать, ни законов.
     Быстро в пещеру вошли мы, но в ней не застали циклопа.
     Жирных коз и овец он пас на лугу недалеком.
     Все внимательно мы оглядели, вошедши в пещеру.
     Полны были корзины сыров; ягнята, козлята
 220 В стойлах теснились; по возрасту он разместил их отдельно:
     Старших со старшими, средних со средними, новорожденных
     С новорожденными; сывороткой были полны все сосуды,
     Там же подойники, ведра стояли, готовые к дойке.
     Спутники тотчас меня горячо уговаривать стали,
  225 Взявши сыров, удалиться, потом же как можно скорее,
     Выгнав козлят и барашков из стойл, на корабль быстроходный
     Их погрузить и пуститься в дорогу соленою влагой.
     Я не послушался их, а намного б то выгодней было!
     Видеть его мне хотелось - не даст ли чего мне в подарок.
 230 Но не радушным ему предстояло явиться пред нами!
     Тут мы костер развели, и жертву свершили, и сами,
     Сыра забравши, поели и, сидя в глубокой пещере,
     Ждали, покуда со стадом пришел он. Огромную тяжесть
     Леса сухого он нес, чтобы ужин на нем приготовить.
 235 Сбросил внутри он пещеры дрова с оглушительным шумом.
     Сильный испуг охватил нас, мы все по углам разбежались.
     Жирных коз и овец загнал великан тот в пещеру -
     Всех, которых доят: самцов же, козлов и баранов -
     Их он снаружи оставил, в высокой дворовой ограде.
 240 Поднял огромнейший камень и вход заградил им в пещеру -
     Тяжким, которого с места никак не сумели бы сдвинуть
     Двадцать две телеги четырехколесных добротных.
     Вот какою скалою высокою вход заложил он!
     Коз и овец подоил, как у всех это принято делать,
 245 И подложил сосунка после этого к каждой из маток.
     Белого взял молока половину, мгновенно заквасил,
     Тут же отжал и сложил в сплетенные прочно корзины,
     А половину другую оставил в сосудах, чтоб мог он
     Взять и попить молока, чтоб ему оно было на ужин.
 250 Все дела, наконец, переделав свои со стараньем,
     Яркий костер он разжег - и нас увидал, и спросил нас:
     - Странники, кто вы? Откуда плывете дорогою влажной?
     Едете ль вы по делам иль блуждаете в море без цели,
     Как поступают обычно разбойники, рыская всюду,
 255 Жизнью играя своею и беды неся чужеземцам? -
     Так говорил он. Разбилось у нас тогда милое сердце.
      Грубый голос и облик чудовища в ужас привел нас.
     Но, несмотря и на это, ему отвечая, сказал я:
     - Мы - ахейцы. Плывем из-под Трои. Различные ветры
 260 Сбили далеко с пути нас над бездной великою моря.
     Едем домой. Но другими путями, другою дорогой
     Плыть нам пришлось. Таково, очевидно, решение Зевса.
     Вождь наш - Атрид Агамемнон: по праву мы хвалимся этим.
     Славой сейчас он высокой покрылся по всей поднебесной,
 265 Город великий разрушив и много народу избивши.
     Мы же, прибывши сюда, к коленям твоим припадаем,
     Молим, - прими, угости нас радушно, иль, может, иначе:
     Дай нам гостинец, как это в обычае делать с гостями.
     Ты же бессмертных почти: умоляем ведь мы о защите.
 270 Гостеприимец же Зевс - покровитель гостей и молящих.
     Зевс сопутствует гостю. И гости достойны почтенья. -
     Так я сказал